1994-й. Мрачный купчинский кинотеатр. Минимум света — лампы перегорели. На сцене молодой чувак, сибирский говор, пурпурный хитон, длинные кудрявые волосы, красивая бородка. Речь шизофреника. Он — инкарнация Иисуса Христа. Вот реально говорит — я есмь сын божий, пришел дать вам путь тот самый. Видно, что тащится от своих слов, опьяняется, упивается эффектом. Но у него бред. Он явно видит галлюцинации, обращается к залу: посмотрите! Вы видите эти белые пятна между рядов? Это души. Я их позвал сюда, чтобы они свидетельствовали — я Иисус! Я несу вам последний завет! Ну ок. Люди оглядываются по сторонам. Большинство ошалело кивает. Они тоже видят белые пятна. Зал наполнен наполовину, но качественно: аудитория восхищенно внимает оратору, мистический восторг, сопение и чьи-то сдавленные всхлипы. Ощущение психиатрической лечебницы, где утром забыли выдать лекарства: у одних дикий блеск в глазах, у других — мутноглазие. Пахнет потом, нафталином, старыми ботинками и мышами.
Виссарион всего три года до этого был сержантом ГАИ в городе Минусинске Красноярского края. Увлекался всякой йогой, организовал кружок уфологов, рассказывал коллегам, что общается с инопланетянами и порой летает на тарелках от Сириуса к Веге. Еще он вызывал духов, крутя тарелочку и однажды пророк Иефлей из древней Иудеи задержался в его теле на целую неделю. Сержанта Сергея Торопа (а именно так зовут этого перца) госпитализировали с диагнозом «Алкогольный делирий» в психушку, где Сергей Анатольевич под воздействием галоперидола вдруг осознал, что он реинкарнация, что его мама не родила, а просто взяла на воспитание у Девы Марии ну и все такое…
В 1991 году Тороп объявляет себя сыном божьим и приходит на местное телевидение Абакана и Минусинска. Наступает время офигительных историй: его пускают в прямой эфир. Ну а что? Чем он хуже Кашпировского и Алана Чумака? Или Павла Глобы? Несет в массы ахинею, но ведь все о добре, о вечном! Типа не грешите и не грешимы будете, ол ю нид из лав. Хипповатый такой, на легкой укурке, гонит пургу, как дышит. У пророка появляются последователи, бабушки несут ему обручальные колечки и серебряные ложки, а кто-то и отложенные на похороны деньги. Вокруг Торопа складывается кружок. Вчерашние уфологи, рерихнутые на всю голову, шьют себе хитоны и в сандалетках с портретами Виссариона гуляют по Минусинску. Ну и что? Могли бы клей по подвалам нюхать, а вот — несут свет в массы. Правда мутноватый какой-то, но ведь всяко лучше, чем у кришнаитов с их непонятной индийской белибердой и там-тамами. Потому как на родном русском языке. Группа поклонников расширяется. На подаяния организуют гастрольный тур. Для начала, конечно, Иерусалим. Там таких Иисусов сотни трутся в старом городе, пытаются крест донести до Голгофы из садика со старыми оливами: хороший обмен опытом. После Киев, где происходит встреча с Марией Цвигун, которая объявила себя Богородицей. Потом Москва, Ленинград-Петербург, далее чес по Пырловкам. Везде появляются новые последователи, жаждущие поцеловать ступню и заслать немного деньжат. Виссарион блаженно закатывает глаза от восторга и упоения, а группа крепких ребят с израильскими паспортами налаживает Систему. Для начала они пишут книгу. Я читал ее. Качественное учебное пособие для психиатров-интернов: «примеры аутохтонно-патологических религиозных проявлений в форме мессианского бреда». Но на обложке книги было написано другое название: «Последний Завет». Эта каша из идей Рериха, Блаватской, кусков библии, талмуда, корана, Бхагаватгниты и Трипитаки была густо заварена на идеях Маркса в оптике Макаренко. То есть по сути была манифестом нового мистического коммунизма. Вполне такой себе американский хипповский Нью-Эйдж, но совершенно совпадающий с кодексом строителя коммунизма. Семена упали на правильную почву — к Торопу бросились именно разочарованные коммунисты-активисты. Чтобы построить новый дивный мир. В Минусинске.
Идея была такая: уверовавшие в Виссариона продают квартиры в городах и переезжают на сибирские просторы. В двух деревнях получают или покупают землю, вскладчину покупают пилораму, своими руками возводят избы и живут натуральным хозяйством. Выращивают хлеб, пасут скотину. Молоко, овощи, улов сдают начальниками, те продают оптовикам и получают деньги, на которые Виссарион гастролирует, чтобы вербовать новых поселенцев. А старые работают за еду — какие деньги при коммунизме-то? Зачем им деньги? Главное — жизнь праведная. Тороп поехал в Болгарию, Германию, США и Молдову. Везде давали деньги. К концу девяностых под Минусинском жили при военно-виссарионовском коммунизме около трех тысяч человек. Сейчас намного больше. Напомню, что входным билетом в красноярский Эдем была проданная квартира. Затейник Сергей Тороп ввел новую семью — обязательно из трех человек: либо два мужа у женщины, либо две жены у мужчины. И все обязаны еженедельно в письменном виде докладывать ему слухи и сплетни. Ну то есть доносить друг на друга. Сухой закон для коммунаров, но не для него: специальная персональная винокурня, производящая «святую водку» для одного единственного потребителя путем шестнадцати двоений-перегонок. Специальная ферма. Веганство для всех, но не для Христа 2.0. И самое главное — девственницы. Все должны после наступления первых месячных переночевать в доме Пророка. Несколько раз были скандалы — девочки сопротивлялись. Родители уговаривали. Иначе — обструкция и изгнание. Говорят, пару раз даже писали заявления об изнасиловании, но до уголовного дела не доходило — жертвы меняли показания, подключались адвокаты. Или просто заносились деньги в местную мусарню. Власти Красноярского края наслаждались новым электоратом — с Торопом было легко договориться — коммуна голосовала на всех выборах единогласно за «Единую Россию», Путина и губернаторов. За это власти выделяли землю: сотни гектаров пашни. Нормальный российский бартер. А что? Ведь правильные люди, не подвержены тлетворному влиянию! Да, среди коммунаров есть тяжело больные туберкулезом, раком, СПИДом. И они не обращаются к врачам, их окормляет и пользует сам Виссарион. Ну так это же их выбор! Да, случаются суициды, смерти от истощения, встречается дистрофия, тяжелые заболевания из-за непомерной трудовой нагрузки и отсутствия витаминов. Но ведь голосуют-то правильно! А что еще нужно ждать от народа, как не послушания. Вертикаль власти есть? Значит, все в порядке!
Брали Виссариона вчера как Кумарина — спецназ ФСБ, вертолеты, бронещиты. Обыски в общине. Изъяты оружие и боеприпасы. Скорее всего охотничьи, тяжело в деревне без двустволки… Виссариона арестовали. Предъявляют доведение до самоубийства одного коммунара, запрет родителям больного мальчика обращаться к врачам и принимать лекарства (мальчика с тяжелой пневмонией обливали каждый час ведром ледяной воды, он умер), насилие. Думаю, что это только первый «срез», в красноярском раю были разные приколы — поедание псилоцибиновых грибочков и мухоморов в качестве оккультной шаманской практики, какие-то инъекции чего-то психотропного, фармахуяска и прочие атрибуты. Осиротела коммуна. Не скоро вернется Тороп в Минусинск. Как они там без него выживать-то теперь будут!
Но я не об этой ситуации, я начал рассказывать, как встречался с ним в 1994-м. Тогда меня с телекамерой притащил в тот кинотеатр отец моей знакомой. Ярый коммунист. Он был оглушен переменами в стране. И вообще переменами. Всю жизнь проработал мастером по ремонту пишущих машинок. Зарабатывал прекрасно, был активистом, членом райкома КПСС, лектором общества «ЗНАНИЕ». Проповедовал атеизм и научный коммунизм. И вдруг ни атеизма, ни пишущих машинок. Жизнь дала трещину. И подвернулся Тороп. Он стал продавать квартиру, машину, дачу, вообще все! В общине он встретил десятерых бывших партийных функционеров, секретаря Невского райкома КПСС, трех инструкторов обкома комсомола и пятерых отставных полковников. Чудесное взаимопонимание, милейшие люди! Надо ехать строить рай на земле, все беды от демократов и врагов народа. Сталин таких стрелял. Людям нужен вождь! И духовный отец. Жесткий, но справедливый. Виссарион вполне соответствовал запросам моего приятеля. Я спросил — ты совсем кукухой поехал? Какой еще Виссарион? Как можно вестись на жуликов? Но он твердил: посмотри на него, пообщайся! Возьми у него интервью, мы договоримся: ты все поймешь! Это реальный солидный пророк, не фуфловый!
Я посмеялся и согласился взять интервью. Жулики они всегда интересные экземпляры. Только бы не шизофреник! Но когда я увидел Торопа на сцене, мой внутренний доктор сказал: это не жулик, не талантливый авантюрист, это больной человек, которым кто-то манипулирует в своих интересах. И ведь точно! Меня подвели к какому-то смуглому поцу по имени Моисей. Тоже в хитоне, бороде и кудрях, нос горбинкой, ролекс на левой руке, присмотревшись к складкам балахона можно заметить кобуру скрытого ношения подмышкой. И молнию на вороте, чтобы быстро достать волыну в случае чего. На поясе сумочка — явно это касса. Времена непростые. Могут ведь и грабануть — на благое дело собираются миллионы налом.
Поц спрашивает — а о чем вы хотите спросить Иисуса? Я отвечаю что-то про Вифлеем и Пилата, поцу вопросы не нравятся. Ладно, говорю, спрошу про воскрешение, типа как он это ощутил. Вот это правильный вопрос, соглашается жулик. И учтите, у вас будет всего 10 минут, Иисус должен выспаться, мы завтра летим в Рим, у нас аудиенция с Папой. Я говорю ему — может это не у вас аудиенция, а у Иоанна Павла Второго? Вы ничего не попутали часом? Кто он такой? Тут сам Святитель, а там какой-то наместник помощника. Поц блеснул глазками-букашками, оценил. Кивнул. Встречаемся в гостинице через час после окончания проповеди.
Гостиница тоже в Купчино. Занюханная, какая-то обдроченная бывшая общага текстильной фабрики. Нас встречают апостолы, проводят в люкс. На кровати сидит Тороп. Глаза мутные. Перегар. И транквилизаторы. То ли димедрол в водку добавляет, то ли барбитураты: тормозит парень. Видимо апостолы готовят его так: если трезвый, то будет на камеру нести бред. Да и вообще настоящий Иисус должен быть не от мира сего.
Включаем камеру, ставим свет, проверяем микрофон. Со мной оператор, вместо осветителя мой приятель, который апологет и уже мечтает о том, как будет на пилораме в Минусинске трудиться ударным коммунистическим трудом. И еще один человек. Невысокий очкарик в старом свитере а-ля Хемингуэй и с такой же бородкой, он говорит Торопу что-то типа «О, Алла, дэ-мосэф лэ-мадаЪ мосэф кэва!»
Тот явно тупит. Мой спутник повторяет. Виссарион спрашивает: ты о чем, человек! Почему ты обращаешься ко мне, как к Аллаху! Я ведь не Аллах, я — Иисус! Человек начинает ржать. Понимаете, Сергей, я по специальности — историк, преподаю на Восточном факультете университета. Я к вам по древнеарамейски обратился. Алла — это обращение к Господу. Вы же знаете этот язык, вы в прошлой жизни на нем говорили. Как же вы могли забыть!
Тут Виссарион покрывается пятнами. Под цвет балахона. Просыпается и орет на всю гостиницу: «Моня, ты кого ко мне привел! Это провокация! Это беспредел! Убери их немедленно!» Из коридора пинком ноги в дверь влетает поц. И хватает камеру за объектив. Я понимаю, что прием отработанный — бетакам стоит дорого. Бью его в бубен, вцепляюсь в рясу, валю на пол. Виссарион с визгом выбегает из номера. Кричу оператору — спасай бетакам, разобьют! Получаю по физиономии от апостола, прикладываю его носом в паркет. Говорю: давай закончим на этой прекрасной минуте, я ничего показывать по телевидению не буду, мы уходим, ты остаешься, я не хочу вам делать рекламу. Поц утирает кровавые сопли, я подбираю слетевшие очки. «Пидарасы», — кричит Виссарион из другого номера. Мы уходим. В машине тот, кто хотел стать апологетом заявляет: «какой-то он неправильный Иисус! Ведь не мог же он действительно забыть родной язык! Хотя две тысячи лет прошло, мог ведь…» Приглашенный мной доцент-востоковед хихикает. Я набираю снег и прикладываю к щеке, чтобы не опухла. Мы едем на студию. Сюжета про Виссариона не будет.
Через пару лет тот, кто не уехал в Минусинск, стал свидетелем Иеговы. Переехал в комнатку тещи, квартиру сдал, деньги отдает общине. Время от времени все-таки подрывается уехать строить коммунизм, но братья по вере отговаривают. Хотя сейчас уже не знаю: свидетелей-то в России прижали, может и переехал в Сибирь…