Синхронность действий и примерно одни и те же технологии борьбы с «пандемией коронавируса», которые демонстрируют значительное число стран (естественно, что есть отличия, в некоторых случаях вроде «шведской модели» — вообще выход из мейнстрима) — всё это неизбежно вынуждает задаваться вопросом о согласованности и проектности мероприятий.
Ответ не может быть однозначным и простым. На него вообще сложно ответить однозначно. И да, и нет. Весь вопрос, что понимать под проектностью и согласованностью.
Я придерживаюсь точки зрения, что никакого «мирового правительства» нет и быть не может. Просто по определению. Совместная деятельность (а управление — это тоже деятельность) может базироваться либо на общих интересах, либо на общих ценностях. И никак иначе. При этом невозможно совместить и то, и другое.
Кстати, отвлекаясь: наш президент Путин предлагает Западу дружить, сотрудничать и партнерствовать именно по интересам, просто не понимая того факта, что Запад сотрудничает только и исключительно на основе ценностей. Ценности всегда в приоритете, и если они идут вразрез с интересами, то интересы уходят на второй план. Для людей с ментальностью уголовников это понять невозможно. Это за гранью их психического здоровья, поэтому они никогда не поймут эту вполне тривиальную максиму, которой руководствуется Запад. Кстати, и не только Запад — тот же Китай. Он, конечно, предельно меркантилен, но когда его ценностям начинают угрожать интересы, китайцы ни секунды не задумываются, что важнее. Поэтому-то крах пресловутого «поворота на Восток» был тоже предопределен. Но мы о другом.
Для существования и тем более согласованной деятельности «мирового правительства» необходимо совпадение ценностей — на иных принципах проектировать будущее вообще невозможно. Мы прямо сейчас видим жесточайшую «рубку» в цитадели западного мира — США. И она носит именно ценностный характер, хотя под ней, безусловно, наличествуют и меркантильные интересы олигархических группировок. Но — именно «под ней».
В общем, создать мировой заговор и действовать в его рамках невозможно. Существующий баланс сил просто не позволит создать кризис глобального масштаба, который сломает эти балансы. Этот баланс может измениться — но только в ходе катастрофы всей системы с ее последующей трансформацией. После чего вновь возникнут новые ценностные балансы, и снова возникнет ровно та же история с невозможностью директивного управления из некоего управляющего центра. По причине невозможности такой центр создать.
Однако как объяснить именно согласованные действия национальных правительств и наднациональных структур, задействованных в нынешнем психозе — другое слово подобрать сложно хотя бы потому, что в нынешней коронавирусной истории нет вообще ничего, с чем бы человечество не сталкивалось бы ранее. И, кстати, даже совсем недавно — та же атипичная пневмония, свиной, птичий грипп — все они тоже выбивались из «обычных» сезонных эпидемий ОРВИ, но в целом были скорее флуктуацией, чем системно иным заболеванием. И, кстати, никаких карантинов и всего того безумия, что творится сейчас, тогда не просто не было, а и не ставился даже вопрос о них. Что, впрочем, не мешало под вывеской проводить какие-то совсем уж шкурные мероприятия вроде массового истребление поголовья птицы или свиней у мелких и средних производителей, безудержной рекламы чудодейственных фуфломицинов и тому подобное.
В этот раз все иначе.
Объяснить происходящее, исключив мировой заговор, можно. Хотя это объяснение окажется более сложным по восприятию.
Базовая проблема современного мира — тупик развития. Большинство проектов развития, основанных на имеющихся технологиях или моделей экономики (а значит — и моделей управления) исчерпаны. Мир подошел к фазовому переходу на новый уровень. Можно назвать его Шестым технологическим укладом, можно придумать какое-то иное определение, но в любом случае — мы вошли в стадию трансформации, которая, в общем-то, является в определенном смысле катастрофой. Естественно, что разные страны (а вообще-то говоря, даже и разные регионы внутри национальных государств) в силу разнородности развития, подходят к фазовому переходу в разное время, с разным темпом и на разных уровнях. Некоторые — вообще не в состоянии к нему подойти. Но «в среднем по больнице» переход уже начался.
Как и у любой катастрофы, у такого процесса есть точка невозврата, за которой вернуться обратно к прежней модели становится невозможно. В практическом плане это означает крайне жесткий бинарный выход из ситуации — либо система сумеет преодолеть фазовый барьер и перейдет на более высокий уровень развития (конечно, с новой его моделью, которая и возникнет в процессе перехода — причем эта модель станет победителем в соревновании с другими, и как раз это соревнование и беспощадная борьба моделей и стоящих за ними групп влияния и будут определять процесс фазового перехода). Либо фазовый переход не состоится — и тогда система «свалится» вниз — на несколько уровней. Деградирует, проще говоря. Переход «сожрет» такое количество ресурсов и социальной энергии, что провал на пути к будущему не позволит вернуться в исходное — до перехода — состояние. Система не сможет удержать позиции «до перехода» и рухнет куда-то глубоко вниз.
Самый характерный пример в мировой истории — Древний Рим, который не сумел перейти от традиционной фазы развития к мануфактурному производству, хотя все объективные предпосылки для этого у него к началу новой эры уже сложились. Не сумел — и рухнул в Средневековье, в котором пребывал более тысячи лет, причем уже даже не он, а то, что возникло на его обломках — и только к середине второго тысячелетия новой эры дошел до Возрождения и снова вошел в тот же период перехода. И в этот раз преодолел его.
Мы сегодня — это что-то вроде Древнего Рима конца его истории. С той лишь разницей, что сегодняшний Рим не един, а представляет из себя конгломерат разноразвитых социальных макрообъектов, причем помимо разного уровня развития они еще и серьезно отличаются друг от друга в плане цивилизационных идентичностей. Но вариантов нет — катастрофа, начавшись, не может сдать назад. Теперь ее придется проходить до конца. До возникновения новой системы, какой бы она ни была.
При чем тут Ковид? При том, что любая система подходит к состоянию трансформации, утратив (или почти утратив) свою прежнюю структурность. Те проблемы и противоречия, которые она могла решать и решала до перехода, теперь решить невозможно — структуры разрушены. Проектно или стихийно — даже неважно.
Именно поэтому мировое здравоохранение (особенно в развитых странах) сегодня не справляется с тривиальной эпидемией ОРВИ — его структура разрушена. Оно еще способно функционировать в «обычном» режиме, но любой минимальный толчок выводит ее не просто из равновесия, а вообще разбалансирует до состояния коллапса.
С фактической точки зрения за коллапсом систем здравоохранения стоят вполне конкретные решения властей — причем в основном те, которые принимались до эпидемии в рамках тех или иных процессов «реформ», «оптимизаций», «улучшений» и тому подобное. Крах американской системы здравоохранения вызван сегодня программой «Obamacare», суть которой скопирована и в России, где под ОМС были отданы сектора системы здравоохранения, для которых в принципе нельзя ставить финансирование в зависимость от наполняемости. Что произошло с инфекционной системой, которую подвели под ОМС, мы видим прямо сейчас — она коллапсирует, так как с одной стороны, ее «оптимизировали» через банальное сокращение, с другой — поставили в зависимость от количества принятых на лечение больных. Двойной удар, «двоечка», как говорят боксеры — получите чистый нокаут и распишитесь.
Однако сами реформы здравоохранения вызваны совершенно объективной причиной — крах модели экономики и управления. Системный кризис в последней своей фазе «вымывает» все ресурсы, а значит — распадающееся на глазах управление вынуждено принимать примитивные по своей сути решения об изыскании этих ресурсов путем изъятия их уже не из программ развития — о них можно забывать. А из системообразующих программ устойчивости самой системы. Других ресурсов уже нет.
В России всё это отягощено чудовищной нормой воровства, когда воруют уже не миллионами, а миллиардами. Что ускоряет все процессы деградации и сужает поле для трансформационного перехода. В столь же плачевном состоянии и система управления, которая и без того на подходе к переходу суверенизуется — что само по себе процесс объективный. У нас этот процесс усугубляется кадровой катастрофой, когда автократия Путина зачищает всю «вертикаль» от любого минимально грамотного управленца, справедливо подозревая таковых в возможных амбициях и внезапно возникающем авторитете. Хабаровский Фургал — вполне рабочий пример, когда его авторитет среди местного населения стал угрозой национального масштаба. Прибывшую на его замену кандидатуру путинского назначенца даже обсуждать не хочется по причине ее блёклости.
Есть правило. Ну, или закон развития. Все кризисы всегда являются ответом системы на внутренние несбалансированные противоречия. Любой внешний фактор может усугубить, ускорить или замедлить течение или наступление кризиса. Но причина его всегда — во внутреннем дисбалансе и нарастающем крахе самой системы. В этом смысле мировая система (и мы, как ее часть — пусть теперь и второстепенная), войдя в системный кризис, переходящий в катастрофу, генерирует самоподдерживающиеся сбои вполне самостоятельно. Безусловно, существуют и какие-то проектные решения — как на локальных, так и на глобальном уровне. Но они — тот самый внешний по отношению к системе фактор, который может лишь повлиять на общий ход событий, но не более того.
И даже если предположить, что мифическое мировое правительство, занимающееся исключительно мировыми заговорами, существует на самом деле, то и оно может только «встроиться» в объективные процессы, но не заменить их своими директивными решениями.
Эль-Мюрид: Мы сегодня — это что-то вроде Древнего Рима конца его истории.
