Кремлевская пропаганда сейчас пытается представить протесты как конфликт неразумных, горя не знавших детей, околдованных «либералами», и их отцов, помнящих лихие 90-е под властью этих «либералов».
Это неправда хотя бы потому, что средний возраст протестующих в Москве — около 35 лет (обычно приводится цифра 31 год, но это медиана). Средний возраст участников Майдана 2013-2014 гг. — 36 лет, а вспомним ещё, что сейчас пандемия, которая сильно демотивирует старшие поколения вообще куда-либо выходить. Поэтому, не будь ковида, возраст, возможно, был бы и больше, чем на Майдане.
То есть это совершенно обычный возраст для протестов в обществах с похожей демографической структурой.
Все рассуждения о молодом протесте, непоротом поколении играют на распространение этого ложного тезиса, который должен, по замыслу его разработчиков, развиться в знакомую историю о противостоянии сытых хипстеров глубинному народу.
В 2011-2012 гг. это успешно удалось, в том числе, и потому что повестка социальной справедливости и социальных прав осталась неартикулированной «сценой» протестного движения.
Однако сейчас вызов для Кремля гораздо серьезнее.
Как хорошо сказал Andrew Okara, «фильм Навального деактуализирует и демотивирует «Поклонную» — российский «Антимайдан». Теперь собрать массовую акцию в поддержку Путина намного сложнее, чем в 2012 году — во время «Болотных» протестов».
Добавлю, что вопрос стоит уже не о том, чтобы согнать на «путинг», а о том, как бы условный Уралвагонзавод не присоединился к протестам, потому что люди на заводах тоже убеждены, что дворцы построены на средства, украденные у народа.
Сбить протест с этой катастрофической для режима повестки очень сложно, но можно. В том числе, через нарратив «конфликта отцов и детей».
Елена Галкина