Стоит признать, что я здорово подпортил себе предновогоднее настроение, которое мне и без того пришлось искать с пылесосом под кроватью и шкафом, побывав вчера в суде. Зарёкся ведь ходить. Не выдержал.
Не сравнить это ни с больницей, ни с ЖЭКом, ни с моргом. Место тотального расчеловечивания.
Я опаздывал. Вбежал в лифт, в котором уже стояли женщина в форме и сопровождающий её мужчина в штатском, под два метра ростом, накаченный. Он сразу меня оттёр в угол лифта.
Женщина молодая, но безжизненная, со стерильным, ничего не выражающим взглядом. Наверняка пьющая, судя по мешкам под глазами. С невероятно безвкусной причёской, будто с обложки советского журнала «Крестьянка». Завитушки, явно сделанные в домашних условиях при помощи бигуди, политые дешёвым лаком. Я не знал, куда они едут, а позже оказалось, что эта женщина – прокурор-обвинитель. Эти завитушки, пахнущие туалетным ароматизатором, распоряжаются моей жизнью.
Спустя полчаса она прошла через ряд понурых, совершенно обречённых молодых людей, которые пришли посмотреть на то, как стирают в пыль их друга. Они смотрели в пол, она – вперёд и высоко, над ними.
Потом прошли приставы. Один из них демонстративно крутил чётки, другой жевал жвачку. Между собой они разговаривали через очевидно слышное «бля». Оба посмеялись над кем-то из очереди. «Заходим», «проходим», «стоим на месте» — все эти обезличенные выражения, полностью парализующие волю. Особенно если ты заходишь, проходишь и стоишь. А ты так и делаешь.
Потом «журналисты» прошли — «Россия», Первый канал, НТВ, «360». Обслуживающий персонал любого гнилого уголовного дела. Они знают, как всё обставить. Хотя и телеканал «Дождь» знает. «Неонациста Тесака приговорили к 10 годам колонии» — сообщил позже телеканал «Дождь». «Экстремизм», «хулиганство», «разбой». Ни слова о том, из чего, собственно, состоит дело, ни слова об алиби, о том, кто заявитель, как его нашла ФСБ, чем припугнула – ни слова. «Неонацист» в клетке. Дальше можно не объяснять.
После того, как в зал пригласили простых смертных, мне стало душно физически. Горло сдавило, невозможно дышать – со мной всегда так, когда я чувствую ярость и полную беспомощность одновременно. Я живо представил, как сейчас скажут что-нибудь типа «встать, суд идёт», а я уже просто не смогу. Я не могу больше вставать. И, кстати, если когда-нибудь меня будут за что-нибудь судить, а вам вдруг захочется на это посмотреть – прошу вас, не вставайте. Перед ними нельзя вставать. Встав, вы уничтожите последнее человеческое достоинство. Если оно у вас к тому моменту останется и будет ещё хоть сколько-нибудь дорого вам — уничтожите именно этим невинным, казалось бы, действием. Не вставайте.
Как только я зашёл, я помахал этому Тесаку, который из сорока лет своей жизни просидит уже пятнадцать, трижды помахал, подпрыгнул, чтобы он увидел. Он увидел, улыбнулся, помахал в ответ – и я сразу вышел на улицу. Но этих десяти минут в суде хватило мне слихвой. За оставшиеся сутки, подумал я, мне уже ничего не исправить, как ни пылесось.
Потом я шёл по улице и думал, что у меня ничего не получается. Со всей очевидностью я бездарен. Или недостаточно одарён. Иначе я не могу объяснить, откуда у меня в комментариях такое количество «друзей», пусть даже виртуальных, которые пишут такие вещи, как «на кол бы его», «жаль, смертную казнь отменили», «неплохо бы этой мрази дали больше, чем запросила прокуратура». Залез ради интереса в их аккаунты – милые, добропорядочные с виду люди. Котики-собачки, жёны, мужья, дети, демократия, тесты «Медузы», петиции, против мусора, против Путина, «умное голосование», ссылки на научные статьи… Читают меня по пять, десять лет. Что же они читают? И что же я пишу, если у них «смертная казнь»? Ведь не должны были читать. С первого слова не должны были. Как? Самый тяжкий приговор, бездарность эта. Это пожизненно.
А потом я зашёл в мастерскую по ремонту одежды.
Так сложились обстоятельства, что несмотря на неплохую зарплату, новую одежду я сейчас позволить себе не могу. Приходится ремонтировать старую. У меня были офигительные куртка и свитер, мои любимые, которые Шнурок, он же Заиц, разодрал в клочья, как это делают все щенки в знак протеста, когда остаются дома одни. Я обошёл десятки сервисов по ремонту – и везде мне сказали, что ничего с этим тряпьём сделать невозможно. В одном, каком-то супер-навороченном, обещали попробовать восстановить куртку, но посчитали за это четыре с половиной тысячи. А она новая стоила три.
И вот недавно я случайно забрёл в какую-то совсем уже тошниловку, на продуктовом рынке. Грязную-грязную, всё разбросано, пол в чёрной жиже, не знаю когда его мыли последний раз. Хозяин, армянин, чуть ли не сам в рваной одежде. Ну, ясное дело, он говорит: «Женя-джан, не проблема, сделаю». Да ещё и тысяча двести рублей за всё.
Вчера я забрал будто совершенно новые вещи. Не понимаю, как он это сделал. Обалдеть.
Пытался сунуть больше денег – не взял армянин. «Женя-джан, мне лишнего не надо. Пойди нищему отдай».
Ну, мне нищих долго искать не надо -)
В общем, как спаситель этот армянин на меня сошёл. Пришёл домой – даже допылесосил всё к Новому году. В него – без грязи, злобы, «смертной казни» (всех поудалял), только с любимыми, добрыми, умными и красивыми. Я вам всем желаю.
оригинал — https://www.facebook.com/evgeny.levkovich/posts/10210372779595288
автор — Евгений Левкович