для: Это была чрезвычайно любопытная прямая линия. Мы увидели смерть жанра. Путин не ответил почти ни на один вопрос: не только тревожного, обеспокоенного общества, недовольной оппозиции, но и вопросы тех, кто управляет страной — бюрократии и управленцев. Он показал, что не считает нужным это сделать.
Общая картина сложилась из трех элементов. Первый — видеоряд бедной страны с распадающейся инфраструктурой. Второй — Путин, который постоянно повторяет: «Деньги выделены, но где они — я не знаю, надо проверить». И третий — появляющиеся иногда в углу экрана ядовитые вопросы. Эти три элемента сошлись в одной точке — в идиотском торжественном заявлении ведущей «к нам поступило 2 миллиона 600 тысяч вопросов», после чего линия закончилась.
В прямой линии традиционно была сильная скрытая драматургия. Интерес и ожидания по всем правилам сцены накалялись с каждым часом эфира, хотя формально никакого сюжета в линиях, конечно, нет — это не сериал. Но зритель все более внимательно следил за эфиром и ждал ударных ответов, живых реплик. Так было не с самого начала: первые прямые линии шли полтора часа, затем с каждым годом Путин раздвигал на все большее время. Ведь когда смотришь хорошее кино, хочется, чтобы оно продолжалось. Но в этот раз мы видели затянутое зрелище. На все сказанное с головой хватило бы двух часов. Драматургия ушла из прямых линий.
Разговоры Путина в эфире о своих отце и внуках — так называемая «оживляжка». Когда не о чем говорить — рассказывай о семье. Но рассказывать о семье в узком смысле слова ему нечего, а вот о внуках бегло — это месседж старушкам, которые сидят у телевизоров и ждут эмоционального контакта.
Это картина распада. Прежде всего — распада лидерства. Путин не выступил как лидер не только страны в целом, но и истеблишмента, правящего класса. Он даже не потрудился подготовиться так, как делал это обычно: не выдал залпом никаких статистических данных, — возможно, они просто были не столь прекрасны, чтобы с них начинать. Линия была лишена эмоционального напора, ради которого она и создавалась. Институт прямой линии — эмоциональная коммуникация президента с верящим ему большинством, включая истеблишмент — провалился. Уход Путина от вопроса о следующем президентстве стал характерным завершением. Я не хочу гадать, думает ли он о следующем сроке, но эта прямая линия по своему содержанию не могла стать предвыборной.
Путин — человек одной повестки и привязанного к этой повестке словаря. Эта повестка им выполнена, вот в чем беда. Все, что мог, он уже совершил. Теперь к нему стоит бесконечная очередь людей, которые просят денег. Голова этой очереди не меняется, а до людей в конце деньги не доходят. Путину больше нечего предложить — вот главный вывод из увиденного представления. Стране не предложено никакого будущего, кроме ликвидации вагончиков в городе Нягани, что обсуждалось еще на съездах КПСС 30-40 лет назад. Это выглядело очень скучно — некоторые гости в зале, как я заметил, даже начинали засыпать, — но на самом деле происходило драматическое событие: лидер исчезает! И к концу линии он совсем исчез»
оригинал —
: Фактически это означает только одно — сегодня, 15 июня 2017, Путин всё ещё не хочет официально открывать президентскую кампанию. Мы можем предполагать .некоторые вещи.
Во-первых, он окончательно не решил для себя этот вопрос о выдвижении, но не хочет выдать свою нерешительность. Он не хочет поддержать оппозицию тем, что будет отвечать на вопрос двусмысленно. А он на большинство вопросов, увы, так ответил. Кроме тех, где надо просто дать денег.
Президентская кампания-2018 уже идет, но Путин не хочет этого признавать. И дело даже не в Навальном. Россия включилась в обсуждение своего будущего, включая характер власти и стратегию того, кто будет проводить необходимые изменения. Путин сейчас вне этого процесса. Кремль — вне государственной повестки. Причины могут быть разные. Правильным решеним для Путина было бы не выдвигаться на четвертый срок, а выступить, пока он ещё располагает достаточной политической силой, модератором разморозки переходной ситуации во власти. Организации для начала конкурентных президентских выборов, на которых, конечно же, не победит оппозиция, это надо понимать ясно. На которых победит какой-то из кандидатов от власти. Путин не готов пока к этому. Судя по ответам, он не является носителем новой повестки, у него нет идей для страны, у него нет концепции лидерства. Он устал и ничего не решил,но, он не уходит — в этом пункте застряла «Прямая линия» .
оригинал —
: Эта «Прямая линия» оставила тяжелые впечатления. Во-первых, её трудно смотреть подряд. Потерян смысл жанра. Теперь это какой-то условный театр театр но, где условные маски, условные вопросы, условные ответы. Больше нет эмоций. Зрители это чувствуют интуитивно, что зрелище лишено эмоций. В ответах. Путин не находил сил изобразить эмпатию. Это печально, это грустный финал. Как жанр и как институт власти, — а «Прямая линия» изначально превратилась в институт власти Путина, в коммуникативный институт его связи с людьми, —
она погибла.
Есть что-то унизительное в том, что нам сообщают о поступивших 2,6 млн вопросов, и потом вдруг программа кончается. Мальчик, которому явно задали читать вопрос про коррупцию, сформулировав его так, чтобы он был абсолютно нейтральным, был заставкой на месте оглушительно отсутствующего вопроса про коррупцию. Каким образом можно было не называть Навального? Он боится его назвать? Когда президент боится, это резюме его биографии.
Философия Путина совершенно определилась: любой вопрос решается выделением денег. Что происходит дальше с этими деньгами, нам всем известно и ему тоже. Но он упорно, догматически повторяет и повторяет: «Деньги выделены. Деньги выделены. Здесь надо подумать, выделять ли деньги. Деньги уже в республике». Это уже какой-то нервный абсурд. Это не просто отсутствие ответа, а отсутствие резонанса на повестку дня. Путин перестал быть лидером даже государственной, властной повестки. Он не ответил на большинство вопросов, которые есть у государственного аппарата, у чиновников. Они тоже остались без ответа»
оригинал —
автор — Глеб Павловский