К превеликому сожалению, человек – синтез фобий и предрассудков, податливый материал для деспотов и проходимцев всех мастей. Жаждать его мгновенной перековки – все равно, что одним щелчком заиметь технологию контроля за мировым климатом. Не менее легкомысленно: посыпав голову пеплом, выть на луну.
Хаим Калин
Как-то на Рейнском водопаде мне вспомнилась фраза отца, очевидца оккупации, а спустя три года – участника второй мировой: «Самыми злыми были мадьяры – горше немцев в разы, не говоря уже об итальянцах». Всплыла причем не случайно: я оказался в гуще венгров, высадившихся из автобуса и влившихся в туристический Вавилон – немцев, швейцарцев, французов, т.д.
Для туриста советских корней немецкий мир, без меры сытый и обустроенный, провокационен, обескураживая неизменным вопросом: «И чего им не сиделось, не моглось?..» Недавний же контакт с той стороной меня и вовсе взбаламутил, ибо упомянутая социо-психологическая загадка раздвоилась: русская речь звучала в самых неизбитых для массового путешественника местах – и без всякой примеси акцентов. Уточняю: раздвоение – в силу ползучей оккупации Украины Российской Федерацией.
Здесь немаловажно заметить: греки, португальцы, бельгийцы – редкие гости в Центральной Европе, а число американцев начиная с 2008 г., сократилось, по наблюдениям, вдвое. Прибалты же, румыны, словенцы, болгары в той зоне, как правило, гастарбайтеры.
К чему это я? А к тому, что плотность туристического потока, делегируемого той или иной нацией на квадратный европейский километр – важный индекс национального благосостояния и, в немалой степени, культурного уровня этноса. Так что слоган «Встать с колен!», нещадно эксплуатируемый РосГосМедия в текущем году, яркий индикатор того, что, как минимум, два десятилетия оные проспали. Россия, по факту, уже давно обосновалась полноправным резидентом на европейском ландшафте, который любое здравое платежеспособное внедрение лишь привечает
Но не это главное: качественно изменился облик российского гражданина на европейских смотринах. От неуклюжего, закомплексованного совка почти ничего не осталось, основополагающее отличие – языковой фактор. Даже одежда – еще недавно с элементом шаржа – остепенилась.
Разумеется, европеизировались далеко не все, всевозможных шероховатостей этико-культурного спектра хватает, но при этом подзуживает предчувствие: крен россиян в сторону европейских ценностей не за горами. Понятное дело, «братаюшийся» с Европой сегмент немногочисленен, представляя малую толику российского населения, причем, весьма похоже, из крупных, если не столичных городов. Как и верно то, что, скажем, венгры, румыны, не говоря уже россияне, не вполне европейцы – отформатированные с головы до пят, сдержанных эмоций, зато удобные для общежития партнеры. Как и не склонен я идеализировать Запад, пока лишь «припудривший» биологический модуль природы человека
При всем при том меня все чаще смущают ссылки ряда российских комментаторов на синдром исконного рабства у русского этноса, тупиковость его развития. И тезис столь убедительно подается, что спорить в общем-то не о чем
Между тем я обитаю в стране, в коей так называемые гибридные, абсолютно нелигитимные войны – уже давно визитная карточка государственного строя. Правда, в отличии от российского, с одной существенной поправкой – доподлинно демократического, но, увы, формирующего атмосферу терпимости и плюрализма лишь для титульной нации. Так вот очередная войнушка в нашем краю каждый раз дает, по опросам, десятипроцентный рост поддержки лагерю экспансии, который и так на коне.
Столь же верноподданно расшаркались перед Бушем-младшим в 2003 году и американцы, выдав ему моральный мандат на оккупацию Ирака, лишенную каких-либо оснований. И не произойди того помутнения, не откололся бы Крым от Украины, словно лед от зубила, одиннадцать лет спустя, но кто в Вашингтоне об этом сейчас вспоминает
Стало быть, на мой взгляд, побывавший за обеими баррикадами, ничего из ряда вон с российским обществом нынешней весной не приключилось. Не что иное, как банальное защемление нерва страха, на фоне волевого усилия, предпринятого «крепким парнем», не столько национальным лидером, сколько предводителем клана принуждения, военизированного по духу и сути. Так что шельмовать ту общность, обвиняя в родовой травме, как неэтично, так и некорректно по причинам, означенным выше. К превеликому сожалению, человек – синтез фобий и предрассудков, податливый материал для деспотов и проходимцев всех мастей. Жаждать его мгновенной перековки – все равно, что одним щелчком заиметь технологию контроля за мировым климатом. Не менее легкомысленно: посыпав голову пеплом, выть на луну.
Да, единогласная (–1) поддержка полномочий на отслоение Крыма Думой поначалу отняла у меня дар речи: «Как такое могло произойти?! После четверти века информационной вольницы и поляризации сил, пусть породившей ручную оппозицию?!» Но по размышлении здравом, я склонился к выводу: парламент, как институт законодательной инициативы, давным давно себя повсеместно изжил, не став элитарным сообществом экспертов, кем, по определению, должен быть. Тем самым, штамповка монаршей воли Думой симптоматична лишь отчасти.
«Как быть?» – выстраивается вопрос. Представляю смутно. Зато рискну предположить: близится цикл необрежневского застоя – и не на год-два, надолго. Стало быть, бесперспективно сверяться с нефтяными котировками в ожидании с того бассейна погоды, а самое время впрягаться в телегу унылой повседневности с единственно уместным грузом – просветительства.
Хаим Калин