Во-первых, решение об ограничении доступа к видеотрансляции с избирательных участков мог принять лично Путин. Он ведь время от времени с губернаторами общается, вот и наслушался их жалоб. Дескать, мы бы всё как надо организовали, да проклятые видеокамеры заставляют избиркомы нервничать, а их руки дрожать. Послушал всё это Путин и позвонил Кириенко: хватит, мол, этих дурацких игр в демократию, зачем хороших людей зря напрягать. В этом случае, конечно, никакого обсуждения не было. Была простая команда.
А вот в том случае, если инициатива исходила не от Путина лично, то тогда, конечно, Кремль не один человеко-час на дискуссии потратил. Началось всё так же — с жалоб губернаторов. А дальше пошли совещания со следующей установкой: «Нам надо решить, в каком случае скандал будет более сильным. Если «Голос» и прочие активисты начнут изучать видеозаписи и вытаскивать доказательства фальсификаций, или если мы примем разовое решение об отмене видеотрансляций?»
По итогам дискуссий было решено, что лучше вскрыть нарыв прямо сейчас. Да, обвинят в «непрозрачности» и «подготовке к фальсификациям». Первое — это абстракция, из-за неё люди на улицы не выйдут, тем более сейчас — в момент торжества силового ресурса и разгрома оппозиции. Второе — более серьезно, но это все равно лучше, чем обвинение в уже совершенных фальсификациях, да ещё с видеодоказательствами. Кто его знает, что там в сентябре будет. А вдруг новый всплеск протеста начнётся? Нет, лучше уж сейчас перетерпеть, чем в тревожном ожидании сентября ждать.
С этим Кириенко и пошёл к Путину.
Я это всё к тому, что принятое решение заставляет предположить: Кремль прогнозирует ухудшающуюся для себя динамику. Во всяком случае он ее не исключает в степени достаточной, чтобы начать предпринимать конкретные шаги. Иначе там не стали бы отменять принятое ими самим десять лет назад и подтверждённое в 2018-м решение о введении этой самой трансляции. Всё-таки тогда ее публично и с пафосом санкционировал сам Путин, а санкционированное Путиным подвергать ревизии Кремль не любит.