В последнее время участились новости о нестабильности на Северном Кавказе. Только утихли начавшиеся летом протесты в Карачаево-Черкесии, как поднялась Ингушетия. Массовые протесты там продолжались больше месяца, люди протестовали против передачи части игнушских земель Чечне. По мнению ряда экспертов, цепочка протестов на Кавказе была запущена Кремлем намеренно, очаги конфлиетов продолжают шириться, и это может привести к плачевным последствиям, в частности, к выходу Северного Кавказа из состава РФ. Свое мнение по этому поводу в интервью «Русскому Монитору» высказал известный политический деятель Илья Пономарев.

— Ситуация в Ингушетии остается главной темой новостей из Кавказа. Как Вы знаете, Верховный суд Ингушетии несколько дней назад отменил своим постановлением соглашение между Чечней и Ингушетией. Что, на Ваш взгляд, это значит? Ожидали Вы такого решения или нет?

— Я все думал, как же они выйдут так, чтобы сохранить лицо, потому что на Кавказе это вообще важно. Мы понимаем, что с парламентом это никак не получалось, все слагали мандаты, но мужественно не голосовали, поэтому, я считаю, нашли способ это все отменить – и слава Богу. Я думаю, что другого решения реально быть не могло. Я поздравляю товарищей, которые смогли найти сравнительно безопасный способ, надеюсь, что судей они тоже охраняют хорошо.

— Что будет дальше?

— Да ничего не будет. Просто восстановление «статус-кво», но для руководства Ингушетии это такая «черная метка», и я думаю, нового срока у товарища генерала не будет.

— Получается, что Кадыров в этой ситуации проиграл, правильно?

— Я бы не сказал, что он проиграл, я бы сказал, что он не выиграл.

— Но в его положении это, в общем-то, тоже не очень хорошо…

— Наверное, да, но, что называется, совесть-то тоже надо иметь, поэтому… Они попробовали. Он как раз показал силу, показал, что может диктовать свою волю руководству сопредельных Республик. Как раз силу он показал.

— То есть руководству он силу показать может, но народу – не может?

— Поскольку народ вышел на улицы…

— Последует ли какое-то наказание теперь в отношении Кадырова со стороны Кремля?

— Нет, отношения у Путина с Кадыровым явно определяются не ситуацией в Ингушетии, а совсем другими факторами. Путин – человек с мафиозным складом характера, и для него Рамзан – сын человека, который перешел на его сторону и помог ему умиротворить Чечню, и в этой ситуации он будет его защищать ровно до того момента, пока Кадыров будет к нему лоялен. Пока Кадыров полностью проявляет лояльность к федеральной власти, я не думаю, что вообще могут быть хоть какие-то перемены.

— Кавказ: нестабильная фаза, что там сейчас происходит?

— Я не вижу там никакой фундаментальной причины для нестабильности, то есть усилия, предпринятые Васильевым в Дагестане, эффектны, но они вполне эффективны для Дагестана. Они очень сильно там все прошерстили, и по моим наблюдениям, на кавказские элиты все это произвело впечатление – весь этот разгром банды (неразборчиво, 27,06), он еще не полностью завершен, но уже понятно, что он сделан. На мой взгляд, там будет сохранение статуса-кво.

— Все вот эти локальные инциденты, то, что было в Карачаево-Черкесии, в Ингушетии – это не является симптомом того, что система там не справляется с управлением?

— Это для всей страны, прорывы есть, но это прорывы, которые носят характер локальных недовольств. Для перемен системы важно, чтобы это превратилось в какое-то противостояние с центральной властью. С центральной властью этого противостояния нет, потому что рейтинг Путина вернулся на докрымский уровень, и это хорошо.

— По Кавказу: что нужно, чтобы вот эти вот ситуации угрожали режиму Путина?

— Любые перемены начинаются, когда появляется альтернатива. На данный момент для Кавказа никакой альтернативы тому состоянию, которое есть сейчас, нет. Это же вопрос видимости силы центральной власти. И пока центральная власть выглядит сильной и в состоянии выполнять финансовые обязательства, оснований для системного поражения там нет. У них же никогда не было самостоятельной субъектности. Все, что происходило с Украиной, показывает, что военный, силовой «кулак» есть. В Дагестане показали, что какой бы ни был сложный регион, приедет генерал из Москвы и всех построит.

— То есть им нужна какая-то точка сборки, консолидации, а ее нет?

— Это проблема политической оппозиции сегодня в России вообще. Это не является ситуацией кавказской, это общая проблема, потому что силы, противостоящей, нет.

— Единственная точка сборки, которая на Кавказе на данный момент возможна – это религиозная, исламская, но эту нишу контролирует Кадыров. Он просто фактически ее занял. И пока Кадыров не станет в оппозиционную позицию к Кремлю, этого не произойдет. Других точек консолидации нет в принципе, потому что они национально и политически раздроблены.


— Кстати говоря, по поводу национальной раздробленности. Большевикам удалось захватить и удержать власть, потому что они удачно, успешно использовали тему национальной суверенизации. Почему ни одна оппозиционная сила в России эту тему не использует, или сейчас это уже по-другому, и так работать не будет?

— Оно может работать, но для этого «яйца» нужны, во-первых. Во-вторых, вопрос, кому и в чем могут поверить. Грубо говоря, подобные разговоры со стороны либералов могут восприниматься только в одном контексте – что они действуют по заданию Госдепа. Если это будут националисты, грубо говоря, условный Белов, который может выступить с историей типа «Россия – для русских, Кавказ – для кавказцев», но этому флангу это сейчас абсолютно не с руки. Для левых это идеологически чуждо.

Хотя лично я всячески поддерживаю в том числе и достаточно радикальных исламских бойцов, я уважаю взгляды, я выступаю максимально за самоопределение народов и за отсутствие какой бы то ни было дискриминации.

— А почему для левых чужд вопрос национального самоопределения народов?

— Самоопределение формально там существует. Национальные республики там есть, они действуют, их никто не отменял, это вопрос  больше регионалистский, а не национальный. У нас нет той проблемы, которая была бы сто лет назад в Российской Империи, когда национальная идентичность окраин игнорировалась. Сейчас, благодаря левым, она есть, она признана как национальная идентичность. С точки зрения российских левых — основная проблема заключается не в национальном угнетении, а в фискальном угнетении, в колониальном статусе, в несправедливом распределении денежных потоков, в отсутствии региональных инвестиций.

— Может ли какая-то не маргинальная сила эту тему использовать?

— В России нет немаргинальных сил… Это общая вещь, она не для Кавказа, она вообще для политической оппозиции. Так как в России отсутствует публичная политика как таковая, как сфера человеческой деятельности, именно поэтому все политические силы маргинальны.

— Я задал вопрос – чисто теоретически. Если будет какая-то прилично выглядящая политическая сила, может быть, не сейчас…

— Я не вижу для этого предпосылок. Это нужно делать силой, а ее нет. То есть в условиях маргинализации большевики тоже были весьма маргинальны сто лет назад, но, во-первых, они единственные, кто смог предложить альтернативу, а, во-вторых, было достаточное количество людей, которые были доведены до отчаяния, у них не было никакой позитивно альтернативной действующей власти. А в данной ситуации действующая власть – она же кормит эти самые национальные элиты, того же самого Кавказа.

— Но населению от этого ни холодно, ни жарко…

— Да, но до тех пор, пока эти элиты лояльны, а контр-элиты нет, возникновения лидеров общественных мнений не происходит. Реально, на чем оно может происходить, где действительно есть дискриминация – это вопрос ислама. Но эта ниша, еще раз скажу, занята.

Беседовала Ольга Курносова

Первую часть интервью читайте здесь.