Войны не всегда начинаются тщательно подготовленными ударами, как нас приучили за последние три четверти столетия, иногда в них соскальзывают, следую логике состязаний в угрозах и демонстрации силы, а потом военные и политики начинают импровизировать на ходу.
Вот, например, Первая мировая война. После Второго марокканского кризиса июля 1911 года стратеги в Генштабах с неизбежностью общеевропейской войны смирились, ждали её начала ежегодно, прикидывали удобный момент, но заблаговременного удара по противнику не готовил никто.
Просто так пошла эскалация кризиса. Австро-Венгрия решила ударить кулаком по столу и показательно прижечь гнездо тогдашнего международного терроризма. Через несколько дней после начало австро-сербской войны, Российская империя вдруг начинает мобилизацию вдоль всей западной границы. Германия, отлично зная, что летняя мобилизация людей и лошадей – это такая же необратимая вещь, как сейчас, например, вывод на пусковые позиции баллистические ракеты, угрожает царю войной. Царь готов отступить, но не готов «псарь». Кайзер понимает, что не сказавши «бэ», он теряет лицо… Весь французский и половина британского истеблишмента сказочно радуются, что можно наконец врезать по обнаглевшим бошам, при этом выглядя благородными защитниками – Франция – России, Англия — Бельгии. «Защищаясь», Россия идёт на Кёнигберг, а Франция – на Страсбург (такой же тогда германский, как сейчас Симферополь – российский).
Очень похоже было и со Второй мировой. Гитлер в принципе очень хотел повоевать с Францией, с Англией не очень, но не возражал. При его дворе конкурировали сторонники начала антифранцузской кампании в 1942, 43 и последующих годах, а программа строительства крейсеров и линкоров была рассчитана на начало войны в году так в 46-ом. На август 1939-го начала мировой войны фюрер Великогермании вовсе не планировал. Но получивши для рейха почти все земли с немецким большинство, он захотел пугнуть в принципе дружественную Польшу, где у власти были лютые националисты и антисемиты. Пугнуть и получить совсем немного – Данциг (наш эквивалент Севастополя) и такое же право беспрепятственного проезда к нему, какой получили по потсдамским соглашениям союзники для проезда из Западной Германи в Западный Берлин. Потом, он разумеется, попытался бы дожать поляков и пересмотреть границы в Силезии… Но Варшава уперлась, Берлин разъярился, Москва внезапно обещала Берлину дружественный нейтралитет, Гитлер на радостях пошёл ва-банк, и тут же обнаружил готовность Сталина стать его союзником и вновь, как в 18 веке, поделить Польшу… То, что началось как месячная операция вермахта (а на большее не было ни бомб, ни снарядов, ни моторесурсов лёгких танков), сорвалось в мировую войну, потому что болезненно пережившие Мюнхенский провал, Англия и Франция после оккупации Гитлером Праги поклялись начать войну против того, кто покуситься на Польшу и Румынию. Зато Сталин обеспечил и удар в спину польской армии, и надежнейнее снабжение рейха. Дальше неслась логика войны. Вместо осенних планов по захвату Бельгии, Голландии и севера Франции, на стол Гитлеру легли весенние планы по последовательному захвату всей Европы. Война на два фронта заставила Гитлера в 1941 вести себя подобно кайзеру в 1914 – только вместо блицкрига на Западе и обороны на Востоке, была попытка блицкрига на Востоке и оборона против Британской империи. Причём всё это, включая долгожданное Рузвельтом объявление войны Америки, происходило как последовательное разворачивание логики событий, вызванных падением Парижа.
Рефлексивной логикой взаимных вызовов была обеспечена арабо-израильская Шестидневная война 1967 года. Сирийцы провоцировали Израиль, Израиль огрызался, Москва соврала о концентрации израильской армии против Сирии,
воинственный президент Египта Насер, увязший в гражданской войне в Йемене, выставил с Синая миротворческие силы ООН, отправил на Синай войска и заблокировал израильский порт Эйлат, через который еврейское государство снабжалось иранской нефтью. Запад как всегда призывал к переговорам и компромиссам, взывая к принципам свободы мореплавания. Арабские лидеры и пресса грозились утопить евреев в море. Новоназначенный советский министр обороны – бравый маршал Гречко выпил во Внуково со своим египетским коллегой коньячок за победу арабского оружия. И тот поспешил доложить в Каире что добро на разборку с «яхудами» в Москвой дано. Но за истошными криками арабской пропаганды никто не узнал, что в конце концов Насер отказался от плана наступления через Негев навстречу иорданским частям и его танки бестолково замерли среди барханов. Израиль, в твёрдой уверенности, что близиться армагеддон и готовиться новый Холокост, нанёс первый и нокаутирующий авиационный удар. Триумф в воздухе поощрил наземные части идти вперёд до упора – Суэцкий канал, Иордан, дальние подступы к Дамаску. Страшное и унизительное поражение вынудило арабов 6 лет готовить реванш октября 1973 года, успев превратить периферийный конфликт в пустыне в место прямого противостояния сверхдержав.
Всё это было затянутое предисловие к рассуждениям о нынешнем положении и поведении Путина. Путин сейчас почти необратимо скользит к войне, потому что последовательно отсёк все возможности для манёвра.
Первый шаг к этому Путин сделал, когда старательно изображая из себя врага олигарха и бюрократии, и раздувая патерналистские представления о своём режиме, допустил невиданный рост социального расслоения. Зазор между социальным расколом, экскорприацией независимого бизнеса путинской «опричниной», ликвидацией конкурентной политики с одной стороны, и бонапартистскими (в духе Наполеона III, разумеется), демагогическими построениями путинизма, неизбежно должен был стать началом большого социально-политического раскола. Когда этот раскол открылся в декабре 2011 года, а особенно, когда рядом опасно заполыхала Украинская революция, Путин сделал ставку на шовинизм, на крымский экстаз. Но припёртый к стенке Обама был вынужден объявить Кремлю Вторую Холодную войну. Сперва она была почти игрушечной. Но потом возник лихой замысел обменять Донбасский сепаратизм на признание Крымских «реалий». Но Донбасс был превращен в эпос. Потом началась украинская АТО. И тут Путин понял, что «слив» Донбасса, особенно после Одесской трагедии, станет детонатором того, чего он так хотел избежать – вспышки национальной революции после поражения либерального протеста в 2012 году. Донбасс пришлось срочно спасать криптоинтервенцией. И был сбит малайзийский «Боинг». Что-то подобное, шокирующие цивилизованный мир, должно было произойти в любом случае. И тут Вторая Холодная развернулась. Неизбежный экономический крах заставил Путина маневрировать, но заново взвинтив на ксенофобии свою популярность, подобно тому, как бешено растущими процентами по ГКО в 1998 году старались удержать российские биржевые котировки, Путин смог попытаться выйти из одной войны только через другую – воздушный блицкриг в Сирии. Но та же неминуемая логика эскалации конфликта, не имеющего рациональных целей, сперва превратила российский контингент в участника кровавой и многосторонней гражданской войны, а затем столкнула с Турцией.
И дальше начинается саморазворачивание логики конфронтации. Если Путин свернёт военную активность в Сирии, то рухнет спасенный им в последний момент от краха режим Асада. Проигрыш в Сирии будет означать полный внешнеполитический обвал, который обрушит режим. Как это всегда и было в истории. Кайзер ведь потому и рыпнулся в июле 1914, что за три года до этого его буквально зашикали в рейхстаге за мирный компромисс с Францией в Марокканском кризисе – раскочегаренный патриотизм ждал героического сокрушения «лягушатников», а вместо этого Второму рейху в утешение досталась от Третьей республики полоска конголезских джунглей.
Внутренние реформы могут утешить общество после внешнеполитического провала, проигранной войны. Но когда внешнеполитическим авантюризмом заменяют реформы, а потом следует крах и разгром, то лучшего детонатора к революции трудно и придумать. Отступление в Сирии в такой ситуации можно компенсировать новым обострением на украинском фронте – порвать Минск-2, признать «ДНР» и «ЛНР» суверенными республиками и открыто ввести туда войска. Как это было проделано в Грузии в 2008 году. Но это означает уже полное превращение в страну-изгоя и появление в Украине американских солдат, направленных следующим президентом США. И далеко не факт что такое внешнеполитическое обострение предотвратит рост недовольства внутри страны, потому что уровень социально расслоение совершенно не уменьшиться, только к нему добавиться массовое разорение среднего класса.
Но Путин никогда не решится окончательно перейти к модели осажденной крепости, которую ему так горячо предлагали «изборцы», поскольку она предполагает не только зачистку «пятой» и «шестой» «колонн», но национализацию олигархий, принудительную кредитную амнистию и прочие левые меры. Путин не решится и на показательные чистки правящей номенклатуры, поскольку знает уроки истории и, прежде всего, свойство антиэлитарного террора неуправляемо разрастаться. Поэтому его ОНФ так никогда и не станет движением «новых хунвейбинов», оставаясь кружками любителей мелкой травли регионального начальства.
У Путина масса мин во внутренней политике. Даже понимая, что сделав это, он вернёт себя неподдельную массовую поддержку, он никогда не отменить «Платон» или иную обираловку, никогда не объявит войну кредитному ростовщичеству.
Путин не может осадить Кадырова, хотя доносящиеся из Грозного угрозы расправ в адрес оппозиции откровенно резонируют с находящимися в центре внимания на Западе судьбами Магнитского, Литвиненко и Немцова, окончательно превращая его в повелителя Мордора. Если Путин осадит Кадырова, то это станет моральной победой либеральной оппозиции – самой последовательной и непримиримой к его режиму. А Кадыров может обидится, и в нужный момент взять и не рискнуть выполнить роль кровавого карателя – в ситуации когда уже не будет надежды ни на щуплых солдатиков внутренних войск, ни на старательно откромленных омоновских кабанов. Но и отмалчивание в этой ситуации только «переводит стрелки» с отмороженного горца на кремлёвского бонвивана.
Уничтожив реальную оппозицию в публичной сфере, Путин сам вынужден поминутно изображать то правых, то левых, в самый последний момент удерживаясь от уже совершенно необратимых, по его мнению, решений.
Но логика скольжения в войну для него необорима. Выход из разрастающегося социально-экономического кризиса, с минуту на минуту грозящего стать кризисом доверия к власти, на путях реформ для него закрыта. Любые институциональные реформы будут означать серьёзный удар по всепроницающей бюрократии, коррупции и олигархическому принципу организации хозяйственной жизни, составляющих основу основ его режима.
Любые политические реформы выплеснут в публичную политику оппозицию уже ставшую от затравленности революционной.
Полноценная фашизация даст «зелёный свет» к власти геньольным типажам, уже показавшим себя во всей красе в Донбассе, и эти типажи быстро растерзают и путинскую номенклатуру и его самого.
Итак, остаётся только война. Пусть такая «мерцающая». На конфронтацию в Украине Путин вряд ли решиться – новая европейская война, даже конвенциональная — это слишком. Это очевидная судьба Милошевича. Хорошо играть на грани войны.
Но как и в ситуации с Кадыровым, Путин создал ситуацию, в которой он не может выиграть в принципе.
Поскольку разработчики сирийской кампании явно задумали пробить от Латакии коридор к дружественным курдам, то интенсивные действия российских ВКС у турецкой границы неизбежны. А значит неизбежны и нарушения границы. Но для Турции блокирование её альянсом асадовцев и курдских сепаратистов, с которыми она ведёт контрпартизанскую войну, это – нож острый. Поэтому чтобы показать ранг региональной державы, Турция хоть раз ещё да собьёт российский самолёт, а также устроит России свою криптовойну, такой туркоманский «донбасс». В лучшем случае, в ответ в России начнётся военная истерия. В худшем, «соколы Шойгу» из своих новейших комплексов – на пробу собьют турецкий самолёт в турецком небе. Это уже даёт право Турции обратиться к НАТО в порядке 5-го параграфа – коллективная безопасность. Ну и, разумеется, закрыть Проливы. Воевать с Турцией Россия сможет только ядерным оружием. Хмеймим накрывается из припограничной полосы «Градом», флот – ракетами помощнее. Сухопутная граница перекрыта Грузией. Обычные бомбовые удары и крылатые ракеты ущерб нанесут, но оборонный потенциал Турции не понесёт существенного ущерба за те несколько часов, пока Совбез ООН не потребует прекращения огня или Совет НАТО не поставит блок в ружьё.
Но ситуация уже неподвластна Путину. Одна ракета, еще один погибший лётчик и либо он, подобно любовно выпестованному им образу мачо, начинает «рвать и метать», либо всё понимают, что, как сказано при описании схожей ситуации в «Обитаемом острове» братьев Стругацких, «войнушку мы прогадили». И это открывает ворота революции. И Путин отлично понимает, что как он бежал от революции в Крым и Донбасс, а от Донбасса в Сирию, так от нового подъема протестной волны он может сбежать только на турецкую войну.
оригинал —
автор — Евгений Ихлов