Слава Рабинович разместил в Фейсбуке эту фотографию и саркастически спрашивает, как там у Путина с трубопроводом «Сила Сибири», по поводу которого еще вчера радостно били в бубны и литавры?! Поводов для сарказма хватает. Газ быстро дешевеет и труба эта стала нерентабельной еще до своего строительства. А «великая энергетическая держава» на поверку оказалась провинциальной бензоколонкой, фактической колонией развитых стран.
Но есть еще один нюанс, напоминающий о перманентной советской, а теперь вот российской отсталости. Труба на снимке была сделана в цехе, который поставили американцы. И покрыта специальной изоляцией в цехе, который поставили западные немцы. Я принимал участие в монтаже этого цеха. Об этом и статья. О цехе на Харцызском трубном заводе.
Труб не хватало! В стране не хватало мяса и молока, туалетной бумаги и автомобилей, унитазов и колготок, растворимого кофе, жилья – и так далее, чего ни коснись. Даже зерна для хлеба не хватало, но было много нефти, поэтому больше всего не хватало труб. Да и не хлебом единым жив человек – книг, ракет, подлодок и танков…
Хотя – нет, танков было предостаточно. Но чего-то явно недоставало. Может быть, мозгов?
В те прекрасные времена СССР бурил большую нефть Тюмени и шумно, с международными скандалами строил гигантские нефтепроводы. Помните Уренгой-Помары-Ужгород, ставший нашим гордым ответом продажному Западу? В самом деле, не оставлять же нефть внукам и правнукам?! Но такие нефтепроводы это в первую очередь трубы большого (более метра) диаметра и компрессорные станции. А поскольку своих труб не хватало (о станциях поговорим как-нибудь в следующий раз) и были они плохого качества, то и купили цех антикоррозионного покрытия труб большого диаметра в Западной Германии, что привело к большому скандалу той с Америкой – Рейгану это не понравилось. Правда, ему вообще ничего в СССР не нравилось, и он объявил его «империей зла». В глубине души многие из нас с ним соглашались…
Но прагматичные немцы цех все же продали, и в 1981 году начался его монтаж. Я тогда как раз занимался малыми вычислительными машинами, вот меня и направили монтировать и подключать центральный немецкий компьютер. В память о его печальной судьбе и пишутся эти строки.
Вообще-то говоря, малыми те машины считались лишь по тем временам, а так – шкаф электроники, шкаф внешних устройств, шкаф памяти на магнитных лентах, плюс комод для магнитных дисков, похожих на огромные кастрюли. Да, еще и кросс-шкафы для входящих и выходящих кабелей. И люди для обслуживания. В итоге требовалось свое помещение – и немалое. Зато какая мощь – 64 килобайта оперативной памяти! Сейчас ее едва хватит на этот рассказ, но тогда было вполне достаточно для управления огромным цехом. Всплывающих окон и прочих прожорливых чудес тогда не было и в помине, программы писались строго функциональные, так что машина все успевала, и мы не могли налюбоваться ею!
Остается лишь отметить, что капиталистическая кооперация и тогда работала неплохо и немецкой красавицей, к которой сходились десятки сигнальных кабелей, была на самом деле хорошо известная в те времена отличная американская машина РДР-11 Хьюлетт-Паккарда, с которой мы и скопировали свои уже не такие хорошие СМ-3 и СМ-4.
Все поражало нас в том цеху. Такого тогда не было и в самой Германии! Редкая птица, если бы и нашлась такая дура, долетела бы до его середины, но со временем в нем завелись даже ласточки. По нему ездили грузовики и экскаваторы. Там работали автокраны, стрелы которых не доставали до перекрытий. В него заезжали целые эшелоны вагонов! Да, что и говорить, внушительный был цех (он, впрочем, и сейчас работает), что и неудивительно – работа с трубами 1420 мм в диаметре требует больших площадей.
Но размерами цехов в Донбассе никого не удивишь, не этим он был интересен, а высочайшим уровнем технологий. Это было переломное время – начинался третий виток технической революции. Первый, если помните, был связан с углем и паром, второй с электричеством и нефтью, а этот с электроникой. Тогда мы монтировали революционный цех, в котором каждый технологический узел имел свой микроконтроллер, а центральный компьютер координировал их работу. В этом цеху трубы покрывали изнутри эпоксидной смолой, что снижало трение и процентов на 20 экономило мощность компрессорных станций, а снаружи – полихлорвинилом, что резко увеличивало срок службы труб.
Нам показывали фильмы об авариях на нефте- и газопроводах. Трещина летит по трубе со скоростью звука в металле, вспарывая ее на сотни метров, причем давление падает так резко, что стальная труба схлопывается, как бумажная! Выливаются сотни и тысячи тонн нефти, газ вспыхивает, а иногда и взрывается, помните те два сгоревших поезда под Уфой? Так что от качества труб многое зависит. Поэтому их обязательно маркируют и затем по номеру ищут причину и виновников аварии. Чтобы остановить такую летящую трещину, через десяток-другой обычных труб ставят многослойную, с толщиной стенок до 40 мм.
Шеф-монтаж цеха вели сами немцы, вот тогда я и узнал разницу в подходах к наладке между нами и развитыми странами. У нас в наладку идут лучшие из лучших, рыцари тестера и осциллографа, ненормированного рабочего дня и свободы! Ну и не дураки выпить. Надо же было как-то снимать напряжение?
Слишком низким было качество советской техники и без наладки она просто не работала. А если работала, то это был явный признак особо тяжелой неисправности.
На Западе все наоборот. Лучшие нужны дома, чтобы выпускать надежное оборудование, которое затем достаточно просто включить. А худших уже шлют в разные тьмутаракани, вроде СССР или Китая (туда мой немецкий шеф и собирался после Харцызска). Поэтому инженеров среди шеф-монтажников было мало, все больше техники и рабочие. Даже мой шеф, отвечающий за монтаж центрального компьютера, был техником, что нас немало удивляло. Впрочем, квалифицированные немецкие рабочие знали свое дело куда лучше наших инженеров. Это также удивляло, но главное – мы говорили на разных языках. Да, да, мы и с переводчиками не понимали друг друга!
Нас, например, восхищала эстетика цеха (к нашим даже термин такой нельзя было применить): трубы с электрической разводкой покрашены в один цвет, гидравлика – в другой, пневматика – в третий. Нержавеющая сталь. Яркая эмаль и пластик. Чистота. Кондиционеры. Все удобно и продумано. Не цех, а центр Помпиду!
Тем не менее, наших монтажников возмущала немецкая требовательность: трубы и кабели должны, видите ли, прокладываться под линейку, шкафы устанавливаться по отвесу, работы должны выполняться только фирменным инструментом. Зачем!? Тем более что его разворовали сразу после распаковки. Кое-что о местных обычаях немцы уже знали, предусмотрительно привезли наборы в двойном количестве и только поэтому сами не остались без него.
Так что раздражавшая нас пунктуальность и аккуратность немцев (иногда казалось, что они над нами издеваются) вскоре натолкнулись на наше разгильдяйство и безответственность – и за качество работ началась настоящая война. Вскоре немцы стали понимать, каково было здесь их отцам и дедам – эту войну они тоже проигрывали! Увы, постепенно раскол углублялся, тем более что жили и питались они отдельно, и частая ротация их специалистов уже никого не удивляла – все как один старались как можно скорее уехать домой под любым предлогом: им мало, что нравилось у нас, зато многое пугало. Дошло до того, что когда один из них сломал ногу, то категорически отказался лечь в нашу больницу и дождался высланного за ним самолета: мол, если ваши врачи такие же, как инженеры, то уж лучше потерпеть!
Конечно, у них был график работ, но мы хотели сдать цех досрочно, поэтому стали отставать от графика. Пошли переделки, а затем и переделки переделок. Однако это были цветочки. Вдруг обнаружилось, что в целях экономии эпоксидную смолу заказали только на пуск, на несколько десятков труб!
– Что за проблема? – скажете вы – Дозаказать и всех дел.
Увы, сразу видно, что вы не жили при социализме. Включить заказ в план можно было только на следующий год. Поэтому решили изнутри трубы не покрывать, черт с ним, с трением. Но затем выяснилось, что полихлорвинил для внешнего покрытия труб вообще не был закуплен. Мол, есть свой. Его параметры не входят в допуски контроллера, управляющего установкой? Что ж, будем крутить вручную!
Что еще? Наша краска застывает в соплах итальянской установки маркирования труб? А где итальянская? Дача? При чем тут дача!? «Самого» дача? Хм. А зачем их вообще маркировать в движении, яркой краской, огромными цифрами? Поставим тетю Машу с кувалдой и ручным маркером, справится не хуже. Но затем оказывалось, что немаркированные в штатном режиме трубы не передаются на участок горячей сушки, и надо ставить дядю Васю с ломиком для ручной перекатки. Таким образом, кувалда тети Маши необходимо влекла за собой лом дяди Васи! Помните символику советского герба? И вообще, неужели мы сами не способны покрыть эти трубы, хоть они и большого диаметра, без всех этих немецких фокусов?
Я со своими монтажниками уже подключал и налаживал внешние цепи, но все хуже у меня и у моего шефа Маркса становилось настроение. Жаль, имя я запамятовал, но не Карл, это точно. Все в цехе упиралось в наш компьютер. Он контролировал работу каждого участка. Он принимал трубы из соседнего цеха, регулировал скорость их подачи, проверял качество покрытия и если надо – отправлял трубу в обдирку и пускал по новому кругу, вел учет продукции и много чего еще делал. Он не зря назывался центральным!
Но он попал не в ту страну. Описанные выше «упрощения» не вписывались в его программу, написанную для цивилизованных, порядочных людей! Я подразумеваю склонность к порядку, а не идеализирую немцев. Наши слесарюги сшибали кувалдами фотодатчики на рельсовой линии – развлекались – и пропадал контроль продвижения труб. Соседний цех срывал график поставки труб – и бедный немецкий компьютер не знал, что ему делать, такая ситуация не была предусмотрена. И так далее и тому подобное!
Похоже, но все же проще шел в свое время монтаж соседнего, американского цеха, откуда и поступали на покрытие трубы большого диаметра. Году в 1972, если помните, в Москву приезжал президент Никсон, отношения между сверхдержавами потеплели, вот тогда и был заключен договор на его постройку.
Можно долго стоять и смотреть, как стальной лист проходит через мощные гибочные клети. Их нижние валки выточены в талию, а верхние – с пузцом. В каждой следующей клети талия нижнего все тоньше, а пузо верхнего – все сытее. В результате этого тесного контакта на выходе появлялась половинка трубы. Затем половинки сваривались автоматами, но труба при всех ухищрениях получалась овальной. Такую в нитку нефтепровода не поставишь – ни сварочный автомат не сработает, ни человек не сможет стыковать ее с предыдущей. Как же ее сделать круглой?
Американцы пошли по стопам матери-природы. Они взяли громадный многометровый шток-цилиндр с мощной сегментной бульбой на конце, и на него натягивали трубу. Гидравлика раздвигала сегменты, при этом и труба и цилиндр дрожали от напряжения, затем сегменты сжимались, труба надвигалась – и процесс повторялся. И все бы хорошо, но вначале цилиндр надо поддерживать, слишком он длинный. За это отвечает стойка, из-за которой и разгорелся сыр-бор. Когда труба продвигается к середине цилиндра ее надо убрать, нажав специальную кнопку, иначе труба ее сломает.
– Но ведь оператор может забыть нажать кнопку? – спрашивали наши инженеры. – Он мог поругаться накануне с женой или вообще нуждаться в опохмелке, или и то и другое.
Американцы отвечали в том смысле, что на работу приходят работать, а не переживать из-за жены или тещи. Про опохмелку они вообще не поняли и на всякий случай предложили вычесть стоимость ремонта и простоя из заработной платы оператора. Этого не поняли уже наши, сопоставив стоимость такого ремонта со своими зарплатами. Время идет и все меньше моих читателей может вспомнить размер зарплаты советского инженера. Я тогда получал сто пятьдесят рублей в месяц…
Пришлось в ходе монтажа вносить изменения в схему и ставить блокировку. А вообще-то, в отличие от немцев, автоматизацией американцы не злоупотребляли, многое оставляли квалифицированным рабочим, и в итоге в их цеху работалось легче, его проще было приспособить под наши возможности.
Не знаю почему, но американский способ скругления притягивал толпы зрителей, и особенно любили пройтись мимо заводские дамы. При этом они почему-то розовели, а их глазки затягивались томной поволокой. Мужчины же вскоре стали избегать там ходить, поскольку пошли слухи, что зрелище вызывало у них специфические проблемы. Такие случались у ихтиологов, изучавших брачные игры китов, у них возникал комплекс мужской неполноценности. Но проектировщикам претензий по этому поводу уже не предъявляли.
Да. И как-то в начале осени несчастный Маркс попросил у меня разъяснений по поводу сути происходящего. Мы с ним сошлись за это время – оба наладчики и даже одногодки, тем более что бывал я уже в Германии, повидал немцев и понимал его переживания. Я и объяснил, что началась осень и скоро наступит праздник нашей Великой Октябрьской революции. И хотя он состоится не в октябре, как Маркс мог бы подумать, а в ноябре – легче нам не станет. Потому что сдавать цех придется не к Новому году, как это предусмотрено графиком, а именно к 7 ноября. Любой ценой, в том числе и ценой нашего дорогого центрального компьютера.
– Как? – вскричал Маркс, – Но ведь тогда наш великолепный цех потеряет главное, он не будет автоматизированным! Не смогут работать микроконтроллеры! Цех вообще не сможет работать! А мы потеряем свое доброе имя, свою репутацию.
– Сможет, сможет, – хладнокровно ответил я, – у нас он заработает! Не так, конечно, как надо, и делать будет, черт его знает что, но заработает именно к 7 ноября. А о репутации надо было думать раньше, когда ехали в СССР.
Я был груб, не отрицаю, но было жаль проделанной работы, жаль компьютера – и Маркса. Вот я и решил избавить его и себя от напрасных иллюзий. Увы, немцы – они такие чувствительные. Вскоре Маркс занемог, был отправлен домой и в Арцызск не вернулся. Видимо, уехал в Китай…
Цех, конечно, торжественно сдали в эксплуатацию к ноябрьскому празднику. Были высокие гости, телевидение, трибуна – и перед ней труба с надписью: «Есть первая труба с антикоррозийным покрытием!». Ее вручную протащили по технологической линии, вручную прокрутили и покрыли винилом и через трафарет нанесли надпись, благо труба длинная. В новейшем автоматизированном цеху, который обошелся в большие деньги, автоматически мигали лишь аварийные индикаторы на консолях пультов управления!
Большой был праздник, но через три дня скончался наш дорогой Леонид Ильич, Генеральный секретарь ЦК КПСС, председатель президиума Верховного Совета СССР, маршал, кавалер всех орденов, писатель, герой анекдотов. Похороны я смотрел по телевизору на том же заводе и видел, как уронили гроб. Вся страна вздрогнула! Говорят, именно с этого и начался развал Союза…
Да. Сдать-то цех сдали, но работать он, само собой, не мог. Обычная советская показуха. Из компьютера фактически сделали калькулятор, так что больше нам там делать было нечего. Поэтому меня перебросили на другой объект, цех же худо-бедно заработал лишь летом следующего, 1983 года. Вот только автоматизированным он так и не стал.
Тетя Маша там до сих пор машет кувалдой, дядя Вася ломиком перекатывает трубы, а наш компьютер приспособили для элементарного учета готовой продукции и для высвечивания этой цифры на табло! Пригодился все же. Та первая труба и до сих пор лежит в центре цеха и на ней вручную дорисовывают нули. Тысячная труба, десятитысячная. Мы утерли нос Рональду Рейгану! Страна вздохнула облегченно: появились трубы для нефтепроводов, но…
Но вскоре замерз Дунай, и стало не хватать металла для труб! Однако это уже совсем другая история.
Юрий Кирпичев