Вышел у меня жаркий спор по поводу того: содержит ли «выражение «колорадский ватник» расовый антирусский смысл.
Я возражал, что это не национальная, а цивилизационная (социокультурная) вражда. Как у заносчивых эллинов к варварам — к семитам-левантийцам, представляющимся такой-то сын (бар) такого-то.
Есть замечательная работа Владимира Паперного «Культура-2»
Так вот, согласно ей ватник — это один из ключевых атрибутов низовой народной культуры, универсальный символ отрицания гламура, любой моды, триумф скромной уравнительной бедности, спокойной жизни в глубинке.
Георгиевские цвета (выражение «колорадские жуки» про любителей этой гаммы пустил ядовитый Невзоров) — это сегодня объединяющий знак тех, для кого 9 мая 1945 года — символ исторического единства и принадлежности к советской цивилизации.
Поэтому «колорадский ватник» — это живой носитель идеи советской и обязательно русифицированной общности, который выступает за всеобщее равенство в честной бедности. Очень чёткий культурологический маркер сталиниста и антизападника.
Проблема Донбасса в том, что стал лимитрофом — промежуточной зоной между цивилизациями — Европейской «материнской» и Русской «дочерней».
Почти век назад после 1918 года, функции такого лимитрофа между Русской и Европейской цивилизациями выполняли страны Балтии, включая Финляндию, Бессарабия и Восточная Польша, в общем, всё потеренное империей. Постепенно зона лимитрофа сужалась за счет европеизации Балтии, западной (католической) Белоруссии и части Украины, включая Киев.
Сейчас лимитроф стал совсем узким, превратившись в территорию «Новороссии». У живущих в нём, как правило, размыта национально-культурная идентичность, население этнически метисизировано, и обыденным языком общения является суржик.
В результате возникла своеобразная локальная идентичность, превалирующая над государственной. В условиях принудительного размежевания между самобытной путинской Россией и национальной европеизирующейся Украиной возникло уникальная ситуация, когда выбор национально-гражданской идентичности происходит преимуществено из политико-идеологических соображений. Кому нравится Путин и мечта о возрождении СССР — те считают себя русскими. Те, кому нравится украинская революция — выбрали Киев.
Если абстрагироваться от индустриального характера Донбасса, напоминающего обилием шахт и заводов такие извечные «яблоки раздора» между немцами и французами, как спорные провинции Лотарингия, Эльзас и Саар, то Аналогом Донбасса может быть Савойя.
С одной стороны, этническое итальянское население распространено было аж до самой Ниццы.
С другой стороны, при римлянах Галлией считалось и часть северной Италии (долина По). Вот Савойя и переходила несколько раз от Франции к государствам на севере Италии и обратно. Условность границы, рассекающей соседние дома близких родственников гениально показана в комедии «Закон есть закон».
Вот в Южном Тироле где граничат исторически конфликтующие итальянцы и немцы (австрийцы) такого нет, там всё чётко.
Последний раз Савойя стала французской, когда вместе с Ниццой и её окрестностями «пошла в уплату» за вооружённую помощь Наполеона III королевству Сардиния в его войне с Австрией.
Можно представить себе, что воспользовавшись поражением Франции от Пруссии и смутой в стране (Коммуна), итальянские войска вторгаются в Савойю. Возможно без кокард. Возможно в авангарде интервентов идёт Гарибальди с отрядом (настоящих!) волонтёров. Но поскольку всемогущая Англия резко протестует, то сразу присоединить Савойю к Королевству Сардинии и Пьемонта не удаётся, и провозглашается некая «Савойская республика».
Почти немедленно начинаются бои с французской армии, пришедшей в себя после разгрома под Седаном. В этих условиях савояры делятся и не по национальному признаку, ведь все они многопоколенные смеси южных французов и северных итальянцев, но идеологически.
Одним милее итальянский король и древняя аристократия, воображаемая преемственность от Римской империи и тотальное влияние Папы Римского, другим — больше по душе французская республика, память о Короле-солнце (Луи XIVK) , гордость за падение Бастилии и триумфах Наполеона. Ведь точно также в 1791 германоговорящие эльзасцы предпочли считаться частью революционной Франции, а не числится ещё одним, плящущим под прусскую дудку кукольным прирейнским княжеством.
Мы видим как в гипотетическом споре о Савойе столкнулись бы две противоположные идеологические традиции. И выбор савояров был бы не этнический, но социальный. И те, кто отверг бы Францию, начали бы рассуждения об особом савойском народе, о савоярской нации и её правах на самоопределение.
Торопились писать трактаты о длительной независимой истории савояров, об искусственности включения их земель наследниками Карла Великого и Меровингами во состав Франции…
А в сиквеле комедии 1956 года внуки героев Тото и Фернанделя с оружием в руках сражаются на руинах городка Ассолы.
Я понимаю, что это — искажение реальности, ведь конфликт в описанной мною альтернативной реальности был бы в 70-е годы 19 столетия, не в наши дни. Но ведь нынешний российско-украинский конфликт из позапрошлого века — спор сторонников национальной олигархической парламентской демократии и просвещённой полуабсолютистской империи.
Если граница не разделяет столь «нежно» взаимно любящие народы, как: евреи и арабы, немцы и французы, немцы и итальянцы, украинцы и поляки, то с позиции жителей рассеченной этой границей городка или соседних деревушек, такая граница — насилие над реальностью.
Но франко-итальянская граница в 1872, допустим, году, это была граница между республикой и клерикальной монархией.
Если вернутся к нашему условному примеру, то для парижанина савояры-сепаратисты были глупцами, отказавшимися от демократии, от своих конституционных прав. Но для великодержавного туринца или миланца они же — вполне разумные люди, осознанно предпочившие «твёрдый отеческий порядок» при графах, герцогах и «добром короле» постояннному хаосу политическому парламентаризма; нравственные устои под опекой матери-церкви — либеральной вседозволенности, а главное, разделившие с этим миланцем вековые грезы о возрождении Великого Рима.
И великим смыслом для одних стали бы французский триколор и бюстик Наполеона, а для других красно-синий штандард Сардинско-Пьемонтского королевства, портреты Гарибальди, объединителя Италии графа Кавура и его королевского величества — Виктора-Иммануила II.
Всё вместе — это трагедия непонимания. Но случайная граница к северо-западу от Альп в нашем условном примере становится рубежом двух полярных взглядов на государственность. И именно поэтому началась бы гражданская война на «юго-востоке» Франции. Как в реальности она шла в 1944 году между коммунистическими партизанами и вишистами.
оригинал —
автор — Евгений Ихлов