5 лет назад, 25 июля ушел из жизни Владимир Высоцкий ….
В Москве в те дни проходила брежневская олимипада, выхолощенная картеровским бойкотом. А еще под лавочку «праздника спорта» проводились иные важные мероприятия, призванные напомнить гражданам, как им повезло, что они родились в огромной счастливой земле земле под названием «Советский Союз». Одним из них, как писали газеты, был «Праздник поэтов». Правда, далеко не все советские люди могли приобщиться к этим событиям: билеты на олимпиаду распространяли по месту работы (хотя и далеко не по всем), приезжих в Москву фактически не пускали, московских детей всех разогнали по лагерям, чтобы не портили вид столицы, а их родителям велели не разгуливать по улицам без особой надобности. Тем не менее, большинство граждан ужасно гордилось происходящим. Видимо, власти решили не омрачать «Праздник поэтов» и, тем более, олимпийские торжества и потому игнорировали смерть одного из величайших русских поэтов. Ни слова по всезнающему радио. Ни кадра по всесведущему телевизору. Лишь в нескольких газетах промелькнула скупая фраза: «скончался … заслуженный артист ….»
Но люди все равно все узнали (я, хоть и был тогда в деревне под Ленинградом, тоже как-то узнал). И в день похорон на Таганку пошли сотни тысяч людей (по некоторым оценкам – около миллиона). Никто из современников не удостаивался такого проявления скорби. И скорбь эта была и осталась искренней.
А в столице продолжалась олимпийская буффонада. Газетчики восхищались достижениями советских легкоатлетов, тележурналисты умилялись гигантским Мишкой, который возвращался по воздуху из Лужников в свой сказочный лес. А в конце августа СМИ рыдали над кончиной певца и большого друга Советского Союза, Джо Дассена …. Прошло еще несколько лет, прежде чем власти разрешили вспоминать о Высоцком.
Сегодня, когда в России происходит что-то довольно необратимое, Высоцкого особенно не хватает. Он был героем нашего, тогдашнего времени, подлинным властителем дум. И потому смерть его оказалась особенно несправедливой, дразнящей, что ли. Один молодой нацбол, с которым я как-то общался, уверял, что если бы Высоцкий остался жив, то примкнул бы к их движению. Лично я более склонен считать, что в артистическом сознании Высоцкого капитан Жиглов победил бы поручика Брусенцова («Служили два товарища»), и он оказался бы в околокремлевских сферах, там, где оказался его друг Говорухин.
Но все это спекуляции. Мы так никогда и не узнаем, на чью сторону встал бы Высоцкий во время штурма Белого дома, и что сказал бы о чеченских войнах, и где выступал бы сегодня – в Донецке или Киеве – и выступал бы вообще, и какие письма подписывал бы – за крымнаш или за крымненаш, и от кого принимал бы сейчас награды, и кому пожимал бы руку. А жаль. Из российских публичных лиц сейчас мало кто вызывает доверия. А вот Высоцкому бы поверили. И он расставил бы точки над многими “i”.
Леонид Сторч