В 1991 мне было 16 и я был анархистским активистом уже года полтора. В голове: Бакунин и Махно, рабочее самоуправление, лучший певец – Летов, лучший роман — «Школа для дураков», лучшие философы – Маркузе и Сартр. На голове – длинные волосы и черная шляпа. Утром 19-ого августа я проснулся от того, что за окном шли танки, они блокировали водопроводную станцию.
Солдаты на них были растеряны и ничего не понимали. Я немедленно поехал из своего Подмосковья в центр города, на Манежную. Там была студенческо-демократическая толпа, скандировавшая «Фашизм не пройдет!» и Жириновский, который наоборот, поддержал армию и путч. От возмущенной толпы Жириновский скрылся в гостинице и показывал ей «фак» из окна.
Большой колонной с флагами толпа двинулась по Калининскому (Новый Арбат) к Белому Дому. Движение стояло. Машины гудели. У Белого Дома уже был большой перманентный митинг. Я и несколько ближайших моих товарищей принялись разбирать забор и строить из него противотанковые баррикады. «Молодой человек, вы действительно думаете, что вас тут будут штурмовать?» — презрительно спросил меня какой-то профессорского вида демократ, когда я попытался вовлечь его в разбирание забора и перегораживание улиц. Я молча показал ему на танки и БТРы кантемировской дивизии, стоящие тут вокруг, по всей набережной. Можно было переглядываться с солдатами издали, разбивая кирпичи на удобные для метания осколки.
Строить баррикады из митинга выделилось процентов 10% человек, остальным было интересно послушать и поговорить. Но строить баррикады это кайф. Рекомендую всем заниматься этим при первой же возникшей возможности. Путинизм не предложит вам ничего эмоционально сопоставимого.
В первую ночь на баррикаде прямо под стеной БД выдвинулся в лидеры студент-химик в лаборантском халате. Из окон красиво разбрасывались указы Ельцина о непризнании путча и разносилась песня Высоцкого «Чуть помедленнее, кони!». Кормить восставших – превратилось в любимый спорт столичных жителей ближайших домов. Отовсюду текла еда, все сидели на пенопласте в окружении термосов, булок, консервов, гор фруктов и вареной кукурузы. Революция это пир на улице и с незнакомыми людьми.
В середине ночи из БД вышел депутат и сказал, что собирает команду, чтобы агитировать солдат на бронетехнике. Мы пошли на Набережную и говорили с военными около часа. Махали руками. Объясняли на пальцах. Этого оказалось достаточно. Так первые БТРы и несколько танков перешли на нашу сторону и развернули орудия. Я вспрыгнул на броню и вот мы уже едем назад, к БД. Это самый эйфорический пиковый момент, наверняка определивший мои дальнейшие представления о революции и задавший некоторые склонности – ликующая толпа вокруг, беснующиеся в ночи прожектора, ты едешь на броне, сизый дым, рокот моторов. На головном танке отплясывал, рискуя сверзнуться, ирокез в проклепанной кожаной куртке с обрезанными рукавами. У вас есть оружие, но и у нас есть оружие!
Все протягивали танкистам яблоки, цветы и пакеты с молоком и они всё это брали, прятали в танк и смеялись. Лохматый студент немедленно залез на наш БТР и начал петь военным под гитару «Электрического пса» Б.Г. Но солдаты вежливо попросили его перестать петь эту песню и спеть лучше «Вальс Бостон» Розенбаума, что и было сделано.
Байкер Хирург! Был тогда с нами. Он «возглавил моторазведку». Хирург регулярно появлялся у БД со своими парнями в косых куртках и с американской символикой на платках и говорил что-нибудь вроде «Мы следим за всеми передвижениями войск в городе, как только они двинутся на штурм, вы будете сразу об этом знать!».
Штурм вообще репетировали на баррикадах до самого утра, на рассвете только притихли у тлеющих костров из магазинных ящиков. Утром я пошел в здание БД получать противогазы и наткнулся там на знакомого анархиста Кая. Он только что вернулся из Польши с хардкор-фестиваля и сразу же пришел сюда, чтобы организовать отдельную анархистскую баррикаду («номер шесть») под сэвовским домом-книгой. Я присоединился к ним как к идейно близким и получил противогаз.
Все строили уже второе, внешнее кольцо баррикад. Мы останавливали троллейбусы, экспроприировали их в интересах революции и перегораживали ими улицы. На крыше установили черно-красный флаг. Жить в троллейбусах удобнее, когда моросит дождь, даже если август.
Панки захватили строительный кран на ближайшей стройке и пытались им управлять, чтобы усилить укрепления. Кран вел себя как опасный пьяный слон. Это было живое творчество масс. Над БД запустили аэростат с флагами России, Украины и прибалтийских республик.
Вдруг мы увидели как к нам идёт, крича и размахивая, Константин Кинчев из группы «Алиса». Все воспряли духом. Кинчев поселился с нами в анархистском троллейбусе и там начался перманентный концерт. Он рассказывал, что у него сейчас рожает жена, а он тут, влился в революцию. Иногда Костя порывался пойти в Белый Дом с целью договориться там об электричестве: нужен кабель, колонки, микрофоны, троллейбус вместо сцены, революция должна быть громкой! Но его не отпускали и он пел дальше, под акустическую, своё и Башлачева.
Все дискутировали о том, сколько ещё нужно остановить машин и слить бензина для изготовления зажигательных бутылок, которые мы прятали в баррикаде – хватит их уже или ещё нет?
Из Иркутска прибыл известный анархист Подшивалов и как-то сразу стал неформальным лидером баррикады. «Батько Подшивалов» (в издательстве «Коммон плейс», кстати, пару лет назад издана его посмертная книга).
Следующей ночью все всерьез понервничали, когда начались эти странные столкновения метрах в пятистах впереди от нас, в тоннеле и рядом с ним – тронулась с места недружественная техника, тревожно загудела толпа, раздались выстрелы, вспыхнул огонь, взревели моторы и медицинские сирены. Ситуация, в которой нужно быстро расшифровывать каждый звук.
Мы бросились к нашим бензиновым бутылкам, уверенные, что вот и начался штурм. В прошлую ночь ты катался на «своем» танке, а этой ночью будешь жечь «чужую» бронетехнику. Но никакого штурма не началось. Все обсуждали, сколько именно людей там погибло, чем укрепить троллейбус и как правильно поджигать БТР.
К утру мне удалось поспать в троллейбусе, прикрывшись шляпой. Утром людей пришло столько, что мы выстроились в цепи и никого не пропускали внутрь баррикад, чтобы не возникло давки.
Не смотря на стрельбу и мертвых в эту ночь, Событие явно перерастало в городской праздник. Военная техника вообще ушла. Самым модным гаджетом в толпе был приемник с «Эхом Москвы». Вокруг такого приемника собиралось человек десять и все слушали, как путч проваливается. Дождь ушел и вышло солнце. Повсюду появились большие самовары с чаем и баранками. Люди изобрели традицию – расписываться углем от костров на стенах Белого Дома. Таким – весь в автографах – был рейхстаг в советских учебниках истории.
На нашу баррикаду, под черное с красной «анархией» знамя стянулось столько неформальной молодежи, что это стало напоминать фестиваль Вудсток. Воодушевленный такой массовостью «батько Подшивалов» немедленно размножил (как и где?) листовку, призывавшую разворачивать революцию дальше и снести теперь уже и Ельцина с его властью, чтобы перейти к полному самоуправлению трудящихся и осуществить наконец планы Бакунина и Махно, ведь следующий такой же шанс у нас будет примерно через тысячу лет. Эта идея воодушевила многих разгоряченных происходящим юношей и девушек и они отправились в БД, свергать новую власть и провозглашать окончательное самоуправление, но на ступенях БД встретились с казаками под националистическими триколорами, слились с ними в экстазе и это переросло в грандиозную дискуссионную пьянку победителей. Вечером 21-го я оттуда ушел, кого-то обнимая и кому-то что-то решительно говоря.
Эти три важнейших дня создали представление о революции, как о чем-то эйфорическом, веселом, творческом, сексуальном, богемно-неформальном и (важно!) обходящемся малой кровью.
Постскриптумом к революции стал тушинский фестиваль примерно через неделю. Туда приехали «Металлика», «Пантера» и «AC/DC» поздравлять нас с победой революции. Безбрежный и бесплатный концерт с перепуганными солдатами, пытавшимися разделить веселую и агрессивную толпу хоть на какие-то сектора. От русских на сцене были «Э.С.Т.» (нет с нами давно уже Сагадеева!), которые тогда считались анархистской группой, махновского такого типа. Со своим баррикадным знаменем мы пришли туда и весь день там плясали. А шоу-бизнесмен Лисовский (организатор фестиваля) летал над нами в вертолете и строил планы на этот сегмент музыкального рынка.
Праздник непослушания явно подходил к концу. Ещё целый год нужно было учиться в школе. В 16 мне казалось, что вся жизнь будет состоять из таких вот праздников непослушания и периодов тщательной подготовки к ним. И я не считаю, что полностью ошибался. А теперь время и место для вашей политической мудрости в комментариях.