Журналист критикует силовиков. Силовики сажают журналиста в тюрьму
Журналистке из Пскова Светлане Прокопьевой грозит до семи лет заключения за авторскую колонку. В ноябре прошлого года Прокопьева в передаче на «Эхе Москвы в Пскове» и затем на сайте «Псковской ленты новостей» порассуждала о возможных причинах поступка 17-летнего подростка, подорвавшего себя в управлении ФСБ по Архангельской области. Теперь ее обвиняют в публичном оправдании терроризма (часть 2 статьи 205.2 УК РФ).
1 октября многие российские СМИ устроили акцию солидарности со Светланой Прокопьевой. «Эхо Москвы», «Медиазона», «Новая газета», «Дождь», «Такие дела», «Сноб», «МБХ медиа», «7×7», «Псковская губерния», «МОХ», Wonderzine, «Медуза» опубликовали открытое письмо Прокопьевой. Мы присоединяемся к акции.
Я (мы?) – Светлана Прокопьева. Я журналист, и меня могут посадить на семь лет за «оправдание терроризма».
Почти год назад в Архангельске прогремел взрыв. Взрыв неожиданный, ошеломляющий – 17-летний Михаил Жлобицкий подорвал себя на входе в архангельское здание ФСБ. За несколько секунд до того он оставил предсмертную записку в телеграме. Он написал, что идет на самоподрыв, потому что «ФСБ ****** [оборзела], фабрикует дела и пытает людей».
Этот взрыв в Архангельске стал темой моей очередной авторской колонки на радио «Эхо Москвы в Пскове». «Действуя умышленно», я написала текст под заглавием «Репрессии для государства». 7 ноября программа вышла в эфир, и потом текстовая версия появилась на сайте «Псковской ленты новостей».
Прошел почти месяц, когда ПЛН и «Эху Москвы» прилетели предупреждения от Роскомнадзора – наш квазицензор усмотрел в моем тексте «признаки оправдания терроризма». В начале декабря были составлены административные протоколы, которые в мировом суде обошлись двум СМИ в 350 тысяч рублей штрафа. Одновременно псковский Следственный комитет начал проверку по статье 205.2 УК РФ – в отношении меня лично. Отчетливо замаячила перспектива уголовного дела, но мы смеялись и покручивали у виска пальцем. Да какое, к черту, оправдание терроризма? Роскомнадзор в своих предупреждениях не указал ни одной конкретной фразы или даже слова, где есть «признаки», да и не мог указать – таких слов там нет. Как вскоре выяснилось, это не важно.
6 февраля я открыла дверь на звонок, и десяток вооруженных людей в касках оттеснили меня щитами к стене в дальней комнате. Так я узнала о том, что уголовное дело все-таки возбуждено.
Обыск – мерзкая и унизительная процедура. Одни незнакомые люди роются в твоих вещах, другие безучастно за этим смотрят. Старые записи, кассовые чеки, письма с иностранными штампами – все вдруг приобретает подозрительный, криминальный оттенок, все требует объяснений. Твои вещи, самые важные и необходимые – ноутбук, телефон – становятся «вещественными доказательствами». Твои коллеги и родственники теперь запросто могут оказаться «соучастниками».