Алексей Грейг и Михаил Лазарев. Если в честь первого, на славу послужившего России и сделавшего для нее очень много, ничего в стране не названо, память не почтена и не увековечена, то второму установлены памятники, издан в СССР и переиздан в РФ солидный трехтомник документов, связанных с ним, выпущены марки в его честь, его именем названы улицы, мосты и поселки ‑ и корабли. Да какие! Первый российский броненосец, царский легкий крейсер, советский легкий крейсер и даже тяжелый атомный ракетный крейсер! Не удивлюсь, если его возведут в ранг святого, как Ушакова. Не крейсер, Лазарева…
Почему же царская власть относилась к Лазареву с любовью, а к Грейгу прохладно? А вслед за ней и советская, хотя Лазарев отнюдь не пролетарского происхождения, напротив, сын сенатора. Почему и в нынешней России продолжают воспевать Лазарева и воевать с Грейгом? Из-за фамилии? Однако Лазарев тоже не вполне русак, он армянских кровей. Чтобы разобраться и прежде чем делать предположения, последуем все же стопами Плутарха, изобретателя познавательного и поучительного жанра сравнительных жизнеописаний, и дадим краткий синопсис деяний наших героев.
Грейг
Итак, Алексей Самуилович Грейг. Он родился в России, но был сыном шотландца, морского офицера, получившего чин капитана 1 ранга после перехода на русскую службу. Крестными родителями будущего адмирала стали сама императрица Екатерина II Великая, пожаловавшая младенца чином мичмана, и сокрушитель турок граф Алексей Орлов-Чесменский! Таков был авторитет британского флота.
В 1785-м юного Грейга отправили в Англию изучать морское дело. Через три года, вернувшись на родину, он был назначен на линейный корабль «Мстислав» и участвовал в Гогландском сражении ‑ русским флотом командовал его отец. В следующем году Алексея вновь направили в Англию для прохождения морской практики и за три года он совершил ряд плаваний в Индию и Китай на судах Ост-Индской компании. В 1791 г. вновь был послан в Англию, служил волонтером на кораблях в Средиземном море, участвовал в сражениях с испанцами и французами.
Проведя в итоге на британском флоте около десяти лет, Грейг вернулся в Россию в 1796 г. с отличными рекомендациями. Однако длительное пребывание в туманном Альбионе и тесные связи с ним имели и минусы, ‑ ввиду осложнения отношений двух стран, ‑ и по возвращении в 1809 г из английского не то плена, не то интернирования (после сдачи эскадры Сенявина в Лиссабоне), Грейг был удален от флота. Но с началом войны 1812 года Англия снова стала союзником, причем наиважнейшим – и перспективного офицера с полезнейшими связями тут же вернули на службу…
После успешного выполнения важных дипломатических поручений и участия в жарких полевых баталиях, боевой командир, выказавший недюжинные способности, в марте 1816 г. получил высокое назначение, соответствующее призванию. Он стал одной из центральных фигур на юге, главнокомандующим Черноморским флотом, а также военным губернатором Севастополя, главной базы оного флота, и Николаева, центра военного кораблестроения, городов важнейших, стратегических, ключевых. И если на суровом севере все было скованно зримым и незримым царским присутствием, то на юге свободы и самостоятельности было больше. Но больше и ответственности.
На этом посту Грейг многое сделал для возрождения обветшавшего и запущенного за время грандиозных сухопутных войн флота. Каковое занятие давно стало традицией. И Анне Иоанновне довелось возрождать морскую силу империи, ибо уже под конец царствования Петра I Флотосозидателя она стала упадать и кораблей строили меньше, чем выходило из строя. И Екатерина II немало потрудилась, превращая декоративное сборище елизаветинских кораблей в боевые эскадры. И Александру I пришлось озаботиться возрождением морской составляющей державной мощи. В итоге каждый самодержец, кроме разве что Павла I, приходя к власти, вынужден был начинать царствование с восстановления флота. Можно даже заключить, что петровская корабельная затея была органически чужда российской государственности…
Грейг заботился об увеличении числа кораблей и судов (всего их при нем было построено боле полутора сот) и усовершенствовании их конструкции, инициировал постройку первого военного парохода и большого числа малых судов для практического обучения экипажей, ежегодно выходил в практические плавания с эскадрами. Построил в Николаеве морскую астрономическую обсерваторию, в Севастополе морскую библиотеку и (sic!) стоял у истоков создания Пулковской обсерватории, будучи председателем соответствующей комиссии. За что был избран почётным членом Петербургской академии наук. Применил для описания подводной поверхности судна параболические поверхности, лично проектируя новые корабли, включая самые крупные, основу флота, его главную ударную силу, линейные корабли. Создал гидрографическую службу. Возглавлял Николаевский ссудный банк.
Его попечением в Николаеве были воздвигнуты портовые сооружения, создано кредитное общество, появился Морской бульвар, начались работы по освещению города, прокладке тротуаров, открыты мужские и женские училища, построен приют. Город украсился новыми зданиями, активно озеленялся. В 1826 году Грейг создал в Николаеве штаб, в задачу которого входила организация боевой подготовки флота в мирное время и разработка планов операций во время войны. По его распоряжению в 1827 г. были проведены первые раскопки Херсонеса.
Во время русско-турецкой войны 1828-1829 гг. флот под его командованием успешно действовал на коммуникациях противника, поддерживал сухопутные армии на Балканах и Кавказе, участвовал в многочисленных сражениях и блокировал Босфор. За активные и умелые действия был произведен в полные адмиралы. Даже этот краткий перечень, показывает, что Грейгом Россия должна гордиться.
В 1833 г. он руководил подготовкой эскадр для Босфорской экспедиции, когда пришлось спасать Турцию, вчерашнего врага, от разгрома египетскими войсками. Но командование ею было поручено начальнику штаба ЧФ, Михаилу Лазареву. Есть мнение, что Грейг если и не саботировал распоряжения царя о подготовке десанта на Босфор, то не спешил выполнить его, в связи с чем и последовала его замена более жестким и менее своевольным Лазаревым. Но царь всего лишь выразил пожелание, «чтобы командование в море было предоставлено контр-адмиралу Лазареву» ‑ и лишь в том случае, если здоровье не позволит Грейгу возглавить экспедицию, оставив решение полностью на его усмотрение.
44-летний Грейг на здоровье особо не жаловался, но все понял и 22 ноября 1832 г. (по ст. ст.) назначил Лазарева «командующим сим флотом». Следует заметить, что назначению предшествовала оживленная переписка Лазарева с князем Меншиковым, в которой первый весьма нелестно и не всегда корректно отзывался о порядках на Черноморском флоте, о Грейге, его супруге и об их окружении. Увы, послания сии очень похожи на доносительство и подсиживание. Хотя каждое свое письменное обращение к Грейгу он начинал в душевном английском стиле: мой дорогой адмирал…
Лазарев
Михаил Петрович Лазарев также в юности служил в английском флоте, гардемарином будучи послан туда на стажировку. Воротясь в Россию, совершил три кругосветных плавания, открыл Антарктиду, но особенно надобно отметить участие в Наваринском бою. Он командовал линейным кораблем «Азов», который дрался в самом центре боевой линии союзников и на котором служили будущие руководители Черноморского флота, герои Крымской войны: лейтенант Павел Нахимов, мичман Владимир Корнилов, гардемарин Владимир Истомин, а также мичман Е. Путятин, впоследствии адмирал и член государственного совета.
Все они считали себя учениками Лазарева, боготворили его и, превознося своего учителя, невольно, а часто и вполне сознательно принижали значение Грейга. Поскольку же их ученики и соратники играли большую роль как в последующей истории флота России, так и в написании таковой, то и весь флот считает себя вышедшим из лазаревской адмиральской шинели. Поэтому его назначение командиром ЧФ в российской историографии связывают с началом глубоких реформ и действительного возрождения. Мол, Грейг оставил военно-морские и прочие дела в совершенно неудовлетворительном состоянии, так что Лазареву пришлось героически разгребать авгиевы конюшни. Но разгреб ли он их? Факты и цифры реформаторской роли Лазарева не подтверждают.
Босфорская экспедиция
Взять пример знаменитой Босфорской экспедиции, которую готовил Грейг, а возглавил Лазарев. Осенью 1832 г. последний занял пост начальника штаба ЧФ, а 8 февраля следующего года эскадра под его командованием в составе четырех линейных кораблей («Анапа», «Императрица Екатерина II», «Память Евстафия» и «Чесма»), трех 60-пуш. фрегатов, корвета и брига вошла в Босфор. Так началась операция по спасению Турции.
О ее повторении, но уже с целью захвата Проливов мечтала вся Россия, начиная с царя. Ему поддакивал светлейший князь Меншиков, руководивший морским ведомством, планы десантной операции готовил Лазарев, в Одессе и в Севастополе были готовы к погрузке на корабли 13-я и 14-я пехотные дивизии с артиллерией и частями усиления. Но в решающий момент, когда медлить нельзя было ни дня, русские бонапарты пошли на попятную и от десанта отказались. Но полумеры не спасли и в итоге Россия подверглась унизительному и показательному разгрому в Крымской войне.
Нам однако в контексте темы важнее рассмотреть обвинения в адрес Грейга. Лазаревцы утверждают, что кораблей на Черноморском флоте при нем было мало и были они плохими? Что касается количества, то их оказалось достаточно, чтобы сформировать три эскадры, которые смогли высадить на Босфоре экспедиционный корпус силой более 10 тысяч человек. Вот они красуются на картине «Эскадра контр-адмирала М. П. Лазарева на Константинопольском рейде. 1833 г.» кисти художника С.В. Пена – корабли адмирала Грейга.
24 марта 1833 г. в Стамбул пришла вторая эскадра ЧФ под командованием контр-адмирала М.Н. Кумани в составе 3 линейных кораблей («Адрианополь», «Императрица Мария», «Пармен»), 1 фрегата и 9 транспортов с войсками. А 11 апреля к этим силам присоединилась третья эскадра, под флагом контр-адмирала И.И. Стожевского: 3 ЛК («Париж», «Пимен», «Иоанн Златоуст»), 2 бомбардирских корабля и 10 транспортов. ЛК «Пантелеймон» также принимал участие в экспедиции. В мае он пришел в Буюк-дере, доставив провиант для эскадры, а 28 июня, приняв на борт войска, с эскадрой вышел из Босфора. В Севастополе остался лишь старый «Норд Адлер» и всего в Стамбуле находились 10 ЛК и 4 фрегата. Это плюс экспедиционный корпус (две пехотных бригады с артиллерийскими ротами, саперная рота и казачья команда) заставило египтян пойти на мировую и уйти из Малой Азии.
Военно-морская диалектика. Количество.
Итого в составе ЧФ к моменту прихода Лазарева на главную должность имелось 12 линейных кораблей, а в том же 1833 г. к ним добавилась огромная 120-пуш «Варшава». А всего при Грейге флот пополнился пятнадцатью линейными кораблями (два, вошедшие в строй в 1816 г., но заложенные при маркизе де Траверсе, не учитываем). Причем три, относившиеся к 84-пушечным, но имевшие большее количество орудий, были построены по чертежам самого адмирала.
- Красной (1816), 74 ор. Обращён в блокшив в 1827 г.
- Николай (1816), 74 ор. В 1827 г. обращён в блокшив.
- Скорый (1818), 74/81 ор. Госпиталь с 1829 г. Разобран после 1830 г.
- Норд Адлер (1820), 74/91 ор. Разобран в 1839 г.
- Император Франц (1821), 110 ор. Разобран в 1832 г.
- Пимен (1823), 74/95 ор. Обращён в блокшив в 1839 г.
- Пармен (1823), 74/89 ор. Обращён в блокшив в 1835 г. Разобран в 1842 г.
- Пантелеймон (1824), 80 ор. Обращён в блокшив в 1838 г.
- Иоанн Златоуст (1825), 74/83 ор. В 1841 г. обращен в блокшив.
- Дербент (1826), Париж (с 2. 1827), 110/112 ор. Разобран в 1845 г.
- Императрица Мария (1827) 96 ор.
- Чесма (1828), 84/91 ор.
- Анапа (1829), 84/108 ор.
- Память Евстафия (1830), 84/108 ор. Отчислен к порту в 1845 г. Разобран в 1850 г.
- Адрианополь (1830), 84/108 ор. Отчислен к порту (1845). Разобран в 1850 г.
- Императрица Екатерина (1831), 84/96 ор.
- Варшава (1833), 120 ор. Разобран в 1850 г.
При Лазареве в состав флота вошло более 40 парусных судов, в числе которых 16 линейных кораблей (если считать начатую постройкой в 1849 г., но вошедшую в состав флота через два года после смерти Лазарева «Императрицу Марию»), да и то «Силистрия» была заложена еще при Грейге:
- Силистрия (1836), 84/88 ор.
- Султан Махмуд (1836), 86 ор.
- Три Святителя (1838), 120/130 ор.
- Три Иерарха (1838), 84/90 ор.
- Гавриил (1839), 84/86 ор.
- Селафаил (1840), 84/96 ор.
- Уриил (1840), 84/96 ор.
- Двенадцать апостолов (1841), 120/135 ор.
- Варна (1842), 84/96 ор.
- Ягудиил (1843), 84/96 ор.
- Ростислав (1844), 84/96 ор.
- Святослав (1845), 84/96 ор.
- Храбрый (1847), 84
- Чесма (1849), 84/72 пушки.
- Париж (1849), 120/130 ор.
- Императрица Мария (1853), 84 ор.
Таким образом, по количеству введенных в строй линейных кораблей, главной ударной силы флота, результаты одинаковые, а по общему числу судов, пополнивших ЧФ, Лазарев сильно уступает Грейгу. Даже в 1839 г., спустя шесть лет после отставки последнего, когда в связи с очередным обострением отношений с Турцией снова встал вопрос о десанте на Босфор, из 14 черноморских ЛК девять были грейговскими.
Как видим, в количественном отношении претензии к Грейгу не основательны и если от общих славословий в адрес Лазарева перейти к фактам, то заслуг у Грейга гораздо больше. Впрочем, количество кораблей от фигуры командующего ЧФ мало зависело. Поддержание численности ЧФ на уровне 12-14 ЛК это и был тот максимум, на который были способны верфи юга ‑ при их качестве работ.
Так, уже под конец командования Лазарева в очередной раз обсуждался захват Проливов и Константинополя. Инициатором выступил 22-летний сын царя, у которого резались имперские зубки, великий князь Константин Николаевич, представивший 15 ноября 1849 г. в Главный Морской штаб записку о великих выгодах морского десанта в Босфор и Константинополь перед сухопутной кампанией. В ней он приводит следующий состав ЧФ:
«Наш Черноморский флот состоит из 13-ти линейных кораблей: 1. Варна 84-х пуш.,. 2. Селафаил 84-х пуш., 3. Ягудиил 84-х пуш., 4. Храбрый 84:х пуш., 5. Три Святителя 120-ти пуш., 6. Уриил 84-х пуш., 7. Ростислав 84-х пуш., 8. Святослав 84-х пуш., 9. Двенадцать Апостолов 120-ти пуш., 10. Гавриил 84-х пуш., 11. Султан Махмуд 84-х пуш., 12. Силистрия 84-х пуш., 13. Трех Иерархов 84-х пуш. В самом скором времени будут еще спущены Чесма 84-х пуш. и Париж 120-ти пуш.».
13 ЛК – практически то же, что и при Грейге. И хотя ожидалось пополнение еще двумя, два других, «Силистрия» и «Султан Махмуд», уже доживали свой век и с 1852 г. обращены в блокшивы, так что кардинальных изменений в плане численности ЧФ при Лазареве не произошло.
Военно-морская диалектика. Качество.
Но, может быть, он преодолел наконец-то родовое проклятие русского флота и его корабли стали служить не по 6-9 лет, а дольше? Пусть не по 30 и даже по 40-50 лет, как европейские, но хотя бы по 20? Недаром он жаловался на плохое состояние кораблей во время Босфорской экспедиции: «Париж» совершенно сгнил, и надобно удивляться, как он не развалился… «Пимен», кроме гнилостей в корпусе, имеет все мачты и бушприт гнилыми до такой степени, что через фок-мачту проткнули железный шомпол насквозь!.. А фрегат «Штандарт» чуть не утонул…»
В 1840 г. Лазарев докладывал А.С. Меншикову: «В представлении моем от 15-го сего месяца о построении с подряда еще одного корабля я имел в виду возможности после этого поддержать положенное штатом число военных судов, и, кажется я в этом не ошибаюсь. Он бы и не понадобился, если бы корабли Память Евстафия, Анапа, Адрианополь и Екатерина II не оказали столько худостей, сколько в самом деле открылось. Адрианополь и Екатерину я застал еще невооруженными в Николаеве в 1832 г., следовательно, настоящей службы их только 7 лет, между тем как на Адрианополе еще в 1836 г. переменили почти всю подводную часть, а в прошлом году и на Анапе. На Екатерине следовало бы то же сделать, но не решился я начать такую работу по случаю предписания содержать флот во всей готовности, и Память Евстафия, кроме большой гнилости сверх воды, весьма худ и в подводной кормовой части; а о Чесме и Марии и говорить нечего, едва плавают! И покуда еще не последовало какого-либо несчастья, хорошо бы обратить их прямо в блокшивы…»
Да, качество русских кораблей всегда было очень низким. Еще Петр I, вечно спешащий и потому вынужденный многократно, ценой колоссальных затрат труда, денег и материалов переделывать сделанное, заложил традицию постройки кораблей из сырого леса, без надлежащего надзора за качеством. И традиция сия не прерывалась вплоть до Лазарева. В итоге Россия за полтора века существования своего парусного военного флота спустила на воду более четырехсот чрезвычайно дорогих линейных кораблей! Больше чем Франция, вторая морская держава мира, за то же время. И все это лишь для того, чтобы компенсировать быстрый выход их из строя ввиду дурной постройки и плохого ухода.
К примеру, упомянутый «Норд Адлер», вошедший в строй в 1820 г., в Босфорскую экспедицию идти не мог по ветхости, хотя и числился в составе флота до 1839 г. «Варшава», гордость Грейга, уже вскоре после вхождения в строй оказалась поражена сухой гнилью, так что в 1843 г. ее пришлось тимберовать, то есть капитально ремонтировать корпус. Уильям Саймондс, знаменитый корабел и обер-сарваер (инспектор кораблестроения) британского королевского флота, отмечал в 1841 г., во время визита в Севастополь, что это общая болезнь русских судов и что столь низкое их качество гибельно для нации.
Каковы же достижения Лазарева на сем поприще? Да, при нем качество кораблей стало выше, но не намного и не сразу. Причем повышение объясняется в первую очередь тем, что он продолжил линию Грейга на широкое использование передового английского опыта, на массовый импорт инструментов, оборудования, судовых машин и даже самих кораблей, на заимствование технологий и методов строения, включая прямое копирование. Как это было в случае с кораблем «Двенадцать апостолов», головным в серии мощных 120-пуш. ЛК, любимцем Корнилова и Айвазовского. Он построен по образцу английского ЛК Queen.
Да, возможно, что лазаревские суда прослужили бы 20 лет, но ирония судьбы в том, что в исправном состоянии были они затоплены своими же командами во время Крымской войны, так и не рискнув осуществить план Лазарева и высадить десант на Босфор.
Еврейский вопрос
Но пора уже перейти к главной причине недовольства русских историков и моряков Грейгом. Она, судя по всему, заключалась в том, что супругой адмирала стала молодая красавица Юлия Михайловна. Казалось бы, никакого отношения к судьбе адмирала этот факт не должен был иметь. Однако сыграл свою роль. Дело в том, что в девичестве носила она имя Лия и была дочерью могилевского трактирщика Михеля Сталинского, то есть еврейкой…
Лия рано вышла замуж за польского офицера, но вскоре развелась и в 1820 г. (в возрасте двадцати лет!) прибыла в Николаев для… заключения контракта на поставку корабельного леса. И добилась аудиенции у самого Грейга. А вскоре стала гражданской женой адмирала (де-юре была его экономкой) и они тайно обвенчались в 1827 году.
Нельзя сказать, что брак был тепло встречен российским обществом, в котором сильны были антисемитские настроения. К примеру, мичман Владимир Даль, будущий лексикограф и автор знаменитого словаря великорусского языка, изрядно замарался на этом поприще. Он накропал и распространил грязные анонимные стишки, очернявшие не только Юлию, но и её сестру и мать, однако был изобличен и военный суд признал его виновным в сочинении пасквилей. За поступок, недостойный звания офицера и дворянина, Даль был приговорен к разжалованию в матросы на 6 месяцев. Он написал жалобу царю, дело было направлено в аудиторский департамент, который не отменил наказание, но зачёл почти восьмимесячное пребывание мичмана под арестом во время суда и его перевели на Балтику. Там он понял, что ни один командир не возьмет пасквилянта на свой корабль и ему пришлось уйти с флота.
Специфика юга заключалась в том, что в конце XVIII века, после завоевания территорий, названных Новороссией, туда хлынул поток переселенцев, что всячески поощрялось правительством. Были среди них и евреи, ставшие жителями Российской империи после разделов Польши. На пустынные земли Дикого поля они, будучи купцами, финансистами, ремесленниками и пр., то есть сугубыми горожанами, переселяться не хотели, зато уже при основании Николаева составляли значительную часть населения. Они быстро заняли ведущие позиции в городской торговле, в снабжении верфей и кораблей и сыграли важную роль в развитии подрядного, то есть частного, не казенного судостроения.
Оперативность, наличие капитала и налаженные торговые связи делали их незаменимыми и в самое лучшее для них время, в 1813-30 гг. из 52 поставщиков флота 30 были евреями. Помимо леса, включая заморский тиковый, они обеспечивали флот, верфи и города Николаев, Херсон и Севастополь сукном и брезентом, углем и дровами, английским инструментом и конопляным маслом, пенькой и смолой, карагачевыми кряжами и камышом, продовольствием, бакалеей и прочими товарами. Они брали винные откупа, заводили трактиры и пивоварни, строили кирпичные заводы и солодовни, владели перевозами через Буг, в общем, играли чрезвычайно важную роль в экономике края. И в становлении флота. Он бурно рос, казенное Адмиралтейство не успевало строить корабли, поэтому появились частные, «вольные» верфи.
Первым стал коммерции советник Абрам Перетц. На своей верфи в Херсоне он строил малые суда для флота, но в 1809 г. переехал в Николаев и выиграл подряд. Он предусматривал строительство 74-пуш. корабля «Кульм» и транспорта, для чего Перетц возвел на территории Адмиралтейства эллинг со всеми вспомогательными сооружениями. Дело было большое, новое и постройка корабля затянулась до 1814 г., но за это время Перетц с подряда же построил в Херсоне три 32-пуш. фрегата и большой транспорт.
Вторая вольная верфь, расположенная на левом берегу р. Ингул, заработала в 1818 г., ее назвали «Серебряным доком» по имени купца первой гильдии Михеля Серебряного. Там строились бриги «Ганимед» и «Орфей», 12 канонерских лодок типа «Дерзкая» (по проекту Грейга) и транспорты (два были перестроены в бомбардирские корабли «Опыт» и «Успех”). Был также спущен на воду пароход «Лиман» (1827).
В 1825 г. Грейг, предвидя войну с Турцией, предложил правительству построить с подряда 4 корабля и 4 фрегата, на что было выделено 8 млн. рублей. Торги выиграл М. Серебряный, но царь распорядился отдать подряд действительному статскому советнику А. Перовскому. Грейг поддержал Серебряного, опытного и проверенного в делах подрядчика, после чего царь повелел разделить подряд поровну. В 1827 г. Серебряный возводит еще один эллинг, уже на территории Адмиралтейства, и в следующие четыре года на нем были построены 108-пуш. корабли «Адрианополь» и «Память Евстафия» и большие 60-пуш. фрегаты «Эривань» и «Энос». Однако в связи с выселением евреев Серебряный был вынужден переехать в Одессу, его эллинги выкупила казна и они пришли в упадок.
Еще один, «Маркусов эллинг», возвел херсонский купец Маркус Варшавский. На нем в 1826 г. был построен транспорт «Буг», затем вооруженные транспорты «Ингулец» и «Редут-Кале», а также первое на Черном море паровое грузопассажирское судно «Одесса». 12 июля 1828 г. пароход прибыл в Одесский порт и осуществлял рейсы на линии Одесса-Ялта. Однако борьбу за подряды Варшавский проиграл Серебряному и Перовскому и вернулся в Херсон, где построил несколько канонерок и других судов.
Но самые известные корабли русского флота сошли со стапелей эллингов Шлемы Мошковича Рафаловича. Этот могилевский купец второй гильдии приехал в Николаев в 1825 г. по приглашению свояченицы, Юлии Грейг, и вплоть до начала 30-х годов успешно занимался поставками для Черноморского флота, заняв монопольное положение в снабжении его лесом. Однако и ему пришлось покинуть город вместе со всеми евреями.
Дело в том, что Николай I их не жаловал, всячески ограничивал (за время его правления было принято около шестисот нормативных актов, посвященных еврейскому вопросу) и 20 ноября 1829 г. повелел выселить из Николаева. Они должны были в течение года перебраться в иные города, и два года им давалось на распродажу имущества, жилья, лавок и прочего скарба. Тем, кто имел обязательства перед казной, дозволялось остаться до их завершения, и все же это означало катастрофу. Евреи составляли значительную часть населения Николаева и распродать имущество было практически невозможно. Их ожидала потеря всего нажитого, нищета и голод.
По счастью, указ предписывал Грейгу наблюдать, чтобы евреям не были причиняемы стеснения при выселении, и он поддержал представление градской полиции, магистрата и думы, которое обращало внимание на то, что выселение в столь короткий срок разорит евреев, имеющих дела с казной. Адмирал взял под свою защиту также ремесленников и мелких торговцев, указывая, что они лишатся всяких средств к существованию. Он просил о сострадании к вдовам и сиротам и обратил внимание правительства на то, что с удалением евреев город останется почти без ремесленников и что сборы и повинности упадут на христиан большим бременем.
Понимая, к чему может привести выселение поставщиков продовольствия и прочих припасов для флота и города, Грейг писал 20 декабря 1829 г. в рапорте на имя царя, что оно затруднит подрядные договоры с евреями и просит разъяснить «какие надлежит принять меры к заготовлению потребных Черноморскому Департаменту материалов и припасов на наступающий 1830 год». Рапорт остудил пыл императора, не забывавшего о десанте на Босфор, и указом от 5 января 1830 г. было разрешено евреям продолжать заниматься поставками в Николаеве. В 1832 г. по очередному ходатайству Грейга была сделана новая отсрочка. И даже после того, как этот удивительно человечный адмирал оставил пост и уехал в Петербург, министр внутренних дел сообщил 26 декабря 1833 г. еврейской общине, что по просьбе Грейга проживание в Николаеве и Севастополе продлено им еще на три года.
Корабли адмирала Лазарева
Однако на смену гуманному европейцу Грейгу пришел Лазарев, жесткий и обиженный на Юлию Грейг и на евреев в целом, ‑ и уже в 1834 г. завершил выселение. Должен заметить, что его письма князю Меншикову, в которых упоминается адмирал Грейг и его супруга, оставляют немногим лучшее впечатление, нежели пасквили Даля. Отрывки из них заботливо приведены в сборнике «М.П. Лазарев. Документы. Том II. М. – 1955.», поэтому не будем перегружать статью обширными цитатами, ограничимся одной.
Итак, депортация состоялась (Сталину было с кого брать пример) и, казалось бы, можно спокойно работать в городе, очищенном от нежелательного элемента и коррупции. Но когда по ходатайству Лазарева царь утвердил новый штат ЧФ в составе 15 ЛК, вдруг выяснилось, что половина из имеющихся 12 кораблей обветшала, что надо спешно строить новые, но на казенных верфях такую программу осуществить невозможно. Так что (экая издевка судьбы!) пришлось Лазареву идти стопами Грейга, которого он критиковал. Пришлось обратиться к начальнику Главного морского штаба А.С. Меншикову, доказывая, что имеющимися средствами «невозможно пополнить комплект кораблей и фрегатов». Он даже добился аудиенции у царя и ходатайствовал о выделении дополнительных ассигнований!
Царь внял и в октябре 1836 г. вышло постановление правительства о выделении Черноморскому управлению 4 млн. рублей из турецких контрибуций, три из которых предназначались для построения трех линейных кораблей с подряда, а 1 млн. для сооружения 84-пуш. корабля казенными средствами. Однако этой суммы было явно недостаточно для финансирования постройки всех четырех ЛК, поэтому управлению разрешили использовать ее всю на три подрядных корабля.
В итоге торги на подряд выиграл Рафалович, который за свой счет восстановил эллинги на Спасском адмиралтействе. За это в 1838 г. ему разрешили вернуться в Николаев и он построил пять 84-пуш. кораблей: «Гавриил» (1839), «Уриил» (1840), «Ягудиил» (1843), «Ростислав» (1844) и «Святослав» (1845). А в 1845 г. предложил свои услуги в постройке 120-пуш. «Парижа» ‑ и Лазарев ухватился за предложение. Он указывал на невозможность скорой постройки корабля такого ранга на казенных верфях, ибо два года потребовалось бы на заготовку леса (на один линкор еще в петровские времена уходило около 3000 дубов, а с тех пор они изрядно увеличились в размерах) и еще три года на собственно постройку. К тому же смета на 1846 год не покрывала и четверти стоимости такого корабля в случае постройки на казенные средства.
Деньги не пахнут и в феврале 1846 г. последовало высочайшее позволение отдать подряд без торгов купцу Рафаловичу. Благо, он уступил казне 20% сметной стоимости, согласившись на 339160 рублей серебром. Что обесценивает обвинения некоторых российских авторов в чрезмерной стоимости подрядных кораблей. Суда казенной постройки обычно стоили дороже и строились дольше! Этот аспект подробно рассматривается в основательной монографии николаевского доктора наук Н.А. Рыжевой, которая доказала, что во многих случаях частные верфи работали эффективнее и оперативнее, а корабли строили быстрее, качественнее и дешевле, чем верфи казенные (Рижева Н.О. Історія суднобудування на теренах України (від давніх до новітніх часів) / Рижева Н.О. — К.: ПП Сергійчук М.І., 2008).
«Париж» был спущен на воду 23 октября 1849 г., а летом 1853 г. в состав флота вошел и его систершип, третий корабль класса «Двенадцать апостолов», «Вел. Кн. Константин». Всего Рафаловичи пополнили Черноморский флот не менее чем тринадцатью кораблями, большей частью крупными, в числе которых были императорская яхта-пароходофрегат «Тигр» (1858) и огромный 135-пуш. парусно-винтовой ЛК «Цесаревич» (закончен в 1857 г., без машин).
Ларчик открывается просто
Таким образом, при Лазареве еврейскими подрядчиками было построено более трети линейных кораблей ЧФ (6 из 14), что намного больше, чем при Грейге. Мало того, из шести русских ЛК, сражавшихся в знаменитой Синопской баталии, последней крупной победе русского флота, коей посвящена одна из трех полосок на гюйсах (отложных воротниках матросских форменок), три на счету Рафаловичей. Это «Ростислав», «Париж» и «Вел. Кн. Константин». Но в потакании махинациям «еврейской мафии» обвиняют почему-то Грейга.
Раньше на данную тему предпочитали говорить обиняками, но ныне появляются книги, подобные сочинению плодовитого российского писателя-мариниста, эпигона Пикуля, автора множества вполне компилятивных, но весьма патриотических произведений, капитана 1 ранга Шигина, знатного украинофоба и антисемита. Имею в виду книгу «Шигин В. В. Неизвестная война императора Николая I. — М.: Вече, 2013». В ней русский царь воюет с еврейским засильем в черноморском судостроении и вторую часть труда автор так и назвал «Черноморская мафия». Причем связал эту мафию, грабящую державу и тормозящую развитие флота, с Грейгом. Отмечая ради формальной объективности прогрессивную поначалу его роль, Шигин сетует: «Однако затем, когда адмирала взяли в оборот Лея и ее окружение, все пошло совершенно иначе».
Вот вам и ключик к загадке Грейга, он ржав и стар, как мир ‑ это антисемитизм и ксенофобия. Выражений бравый каперанг не выбирает и нормами приличий не стеснен: «…фантастическое воровство и беспредел грейговской банды, вдохновляемой и направляемой его любовницей». Вполне в духе мичмана Даля!
Шигин лжет:
«Если на Балтике практические все военные корабли строились на казенных верфях и обходились государству сравнительно недорого, то на Черном море все было наоборот: всем заправляли евреи подрядчики, строившие корабли на своих личных верфях и бравших за это втридорога. За те деньги, которые казна платила за постройку одного линкора на Черном море, на Балтике и в Архангельске можно было бы построить целых три! Все попытки навести порядок с кораблестроением на Черном море ни к чему хорошему не привели, так как частные верфи курировал сам адмирал Грейг и трогать в обиду своих друзей купцов не давал».
Однако мы уже ссылались на монографию Н.А. Рыжевой, которая камня на камне не оставляет от этих голословных обвинений. И приводили пример постройки ЛК «Париж», когда сам Лазарев признавал дороговизну казенного строения.
Шигин повторяет почти буквально одно из лазаревских писем Меншикову:
«К концу своего руководства Черноморским флотом Грейг довел его до самого бедственного состояния. Флот практически не выходил в море, новые корабли сгнивали в порту, не сделав порой ни одной полноценной кампании. При этом адмирал требовал все новых и новых денег на постройку обреченных на сгнивание кораблей».
Но наш краткий анализ состояния ЧФ в конце правления Грейга не подтверждает обвинений. Флот каждый год выходил в море, участвовал в боевых действиях и осуществил блестящую Босфорскую экспедицию. И так чего ни коснись.
Кстати, истории с Далем Шигин посвятил целую главу «Застенки мичмана Даля» и, разумеется, его защищает. Но делает это неумно и приводимые им примеры поведения Даля во время следствия показывают, что вел тот себя трусливо и недостойно. Что не мешает члену Союза писателей завершить главу характерной инвективой: «Кто ныне помнит адмирала Грейга и его сожительницу Лею? Почти никто! Память же о великом патриоте России и собирателе русского языка Владимире Ивановиче Дале будет жива, пока будет жива Россия».
Гм. Лавры мичмана явно не дают покоя капитану 1 ранга. И худо то, что в царской России Даля отдали под суд за клевету, а в России нынешней Шигина осадить некому.
Юрий Кирпичев